Я объединила 6 записей.
Флоранс Тамань одну из глав своей "Истории гомосексуальности в Европе. 1919-1939" назвала "Переоценка ценностей: культ гомосексуальности". В этой главе она рассматривает период между двумя мировыми войнами в Англии. Выражение "культ гомосексуальности" она взяла из книги разведчика, ученого и писателя Ноэля Аннана (1916-2000) "Наш век. Портрет поколения" (Our Age: Portrait of a Generation. 1990)
Один из разделов этой главы целиком посвящен Оксфорду. Начинается он с известного высказывания поэта Джона Бетжемена (1906-1984): "В то время все в Оксфорде были гомосексуальны". Флоранс Тамань считает, что это "вне всякого сомнения преувеличение, но Оксфорд (в гораздо большей степени, чем Кембридж) безусловно прошел через период сильной гомофилии между двумя мировыми войнами.
читать дальше
Тамань пишет: "После Первой мировой войны, по словам Ноэля Аннана, гомосексуальность в Оксфорде стала считаться нормальной. Ивлин Во один из наиболее выразительных примеров моды на гомосексуальность в Оксфорде тех лет. Исайя Берлин вспоминает, что видел, как тот, сидя на диване в Клубе Лицемеров, целовал друга, а Кристоферу Холлису стало известно, что у Во было по крайней мере две значительные гомосексуальные связи — с Ричардом Паресом и Аластэром Грэмом (1). Как бы то ни было, после окончания Оксфорда Во женился и впоследствии заявлял, что ненавидит гомосексуалистов." Тем не менее, в комментариях Тамань цитирует интервью, которое Во дал в старости "специфической аудитории" (ссылку она дает на Gay News, 14-27 июня 1973 года, но я не поняла, было ли интервью там напечатано повторно или же его впервые опубликовали только через несколько лет после смерти писателя):
- У вас был гомосексуальный опыт?
- Да, в школе и потом позже.
- Вы имеете в виду, что были влюблены в другого мальчика? Но это, конечно же, часто случается в юности.
- Да, но школьные годы оставляют отпечаток на всей дальнейшей жизни. Я всегда ходил по краю гомосексуальности. Это всегда влияло на меня."
"Хотя гомосексуальность по английским законам оставалась преступлением, она внезапно стала идеалом утонченных молодых людей. Поэт Луис Макнис, гетеросексуал, пишет о том, как обнаружил, что в Оксфорде "гомосексуальность идет рука об руку с интеллектом, а гетеросексуальность — с мускулатурой". Оставшись изгоем, он начал пить". Все же, надеюсь, Тамань преувеличивает, и пил он не только из-за этого.
Грэм Грин, учившийся в дневной школе, поступив в Оксфорд, тоже чувствовал себя немного чужим. Ивлин Во, вспоминал Грин, дразнил его, говоря, что он много потерял, не пройдя через гомосексуальную фазу жизни.
"Как и в частных школах, гомосексуальность поощрялась относительной ограниченностью круга общения студентов, проводящих много времени в университете. Но в период между двумя мировыми войнами гомосексуальность была еще и модной; она была выбором. Студенты могли посещать город, и о некоторых было известно, что они знакомятся с официантками; более того, в Оксфорде стали учиться студентки, что могло бы содействовать гетеросексуальным отношениям. То, что этого не происходило, можно объяснить тем фактом, что гетеросексуальность воспринималась негативно, считалась вульгарной и унизительной (vulgar and degrading)".
Флоранс Тамань уточняет, что и влюбленность в женщину, и даже опыт физической любви с ней, все же вызывали уважительное сочувствие (особенно если это была губительная, несчастная любовь), но при условии, что они протекали где-то за пределами университета, на каникулах. Даже простое упоминание девушки, тоже учащейся в Оксфорде, могло сделать студента смешным в глазах окружающих (Тамайн ссылается на книгу Дж.М. Стюарта "Оксфорд 1919-1939"). По словам Энтони Пауэлла, университетские власти "были безразличны к гомосексуальности, но не одобряли гетеросексуальный интерес".
Тамайн приходит к решению, что "культ гомосексуальности в Оксфорде был отчетливо связан с всепроникающей мизогинией, с презрением к женщине. Это было образование, которое мужчины давали мужчинам, никак не соприкасаясь с миром женщин, что гарантировало сплоченность элиты, связанной общим опытом и целями".
Флоранс Тамань пишет, что увлечение гомосексуальностью у молодого поколения можно объяснить и протестом против старшего поколения, которое "осудило Оскара Уайльда, а потом замалчивало вопросы такого рода".
Она приводит в пример случай, описанный Джоном Бетжеменом. Цитирует его она по книге "The Brideshead Generation: Evelyn Waugh and his Friends" (1990) Хамфри Карпентера, которую я целиком не читала.
Джон Бетжемен (просто из любопытства, замечает Карпентер) переписывался с лордом Альфредом Дугласом, жившим за пределами Англии. Отец Бетжемена это обнаружил и рассердился:
«Он сказал: "Ты получал письма от лорда Альфреда Дугласа". Я не мог это отрицать. "А ты знаешь, что он за человек? ... Он педик (fag).(2) Ты знаешь, кто они такие? Педики это двое мужчин, которые доходят до состояния такого взаимного восхищения (in such a state of mutual admiration), что один сует свой член в задницу другого. Что ты об этом думаешь?"»
Кстати, вспомнился отрывок из 'Written in the flesh: a history of desire' (2005) "Эдварда Шортера — как раз про лорда Альфреда Дугласа.
Он пишет, как в конце тридцатых американец по имени Сэмюэл Стюард познакомился с Дугласом и постарался соблазнить (еще один пример того, что возраст не помеха, когда речь идет о знаменитостях). Стюард стал делать фелляцию, думая, что повторяет опыт Уайльда — и торжествуя от этой мысли ("Склонил голову, встал на колени, мои губы там, где бывал Оскар — я знаю, что победил"). Но Дуглас испортил ему радость, сказав, положив ему руку на член: "Не стоило так себя утруждать, вот это (взаимная мастурбация) все, чем мы занимались с Оскаром". Стюард был ошеломлен:
— Но... стихи и вообще...
— Мы находили мальчиков друг другу. И еще много целовались, но не больше."(3)
Гомосексуальность в Окфорде, по словам Флоранс Тамань, была одним из признаков, по которому студенты разделялись на два недолюбливавших друг друга клана: гетеросексуальных "атлетов" (спортсменов) и гомосексуальных "эстетов". Гомосексуальность ассоциировалась с любовью к искусству и литературе. Алан Прайс-Джонс писал: «Быть педиком (fag) было так же изысканно, как немного знать о додекафонии или картине Дюшана "Обнаженная спускается по лестнице"».
Эстеты подчеркивали оригинальность своего внешнего вида и манер. Типичный оксфордский эстет того времени, Стивен Спендер, вспоминал: «Для них ["атлетов"] мой интерес к поэзии, живописи и музыке, недостаток интереса к спорту, экстравагантность моей одежды и наружности были признаками извращенности.»
Стивен Спендер «носил красный галстук, "стал плохим патриотом", провозгласил себя пацифистом, социалистом и гением» (звучит забавно, но так пишет Тамань). На стенах у него висели репродукции Гогена, Ван Гога и Пауля Клее, а в хорошую погоду он обычно сидел на скамье во внутреннем дворе колледжа, читая сборники стихов.
"Атлеты, в свою очередь, иронично и неодобрительно описывали тех, кого считали извращенцами". Исайя Берлин описал в воспоминаниях миловидного молодого человека, который представлялся как Франсуа Капель, хотя звали его Фрэнк Кертис. "Он носил розовый жакет, жилет, который надевают со смокингом, и лиловые (purple) брюки, что вряд ли было обычно даже и в то время". А когда этого юношу спросили, в каком колледже он учится, он ответил: "Дорогой мой, я на самом деле даже и не помню".
"Центром эстетизма и гомосексуальности в Оксфорде в те дни стал "Клуб лицемеров", где молодые люди танцевали друг с другом, несмотря на запрет". Об этом клубе в наши дни вспоминают чаще всего потому, что его членом был Ивлин Во. Он вспоминал, что молодые люди, посещавшие клуб, славились и тем, что много пили, и тем, что носили вызывающе яркую одежду и демонстрировали экстравагантные манеры.
Наиболее яркими фигурами, ставшими для потомков воплощением эстетов-гомосексуалистов Оксфорда тех лет, были Гарольд Эктон и Брайан Говард. Я писала о них тут в связи с образом Антони Бланша, прототипом которого был Говард, хотя некоторые черты поведения и жизни своего персонажа Ивлин Во мог взять из жизни Эктона.
Кстати, Гарольд Эктон и Брайан Говард вместе учились и в Итоне с 1918 по 1922 годы. По словам Тамайн, "их гомосексуальность была агрессивной, претенциозной и основывалась прежде всего на стиле, позе, эффектности"( хотя я не понимаю, как гомосексуальность этих двоих может основываться на стиле, скорее, наоборот — свой стиль они основывали на своей ориентации). Их эстетизм претендовал на то, чтобы являться философией жизни, и, что еще более важно, "это был авангард оксфордского эстетизма, стремившийся к связи с современным миром, а не замыкавшийся на культе обветшалого наследия конца века. В отличие от своих собратьев, сосредоточившихся на том, чтобы культивировать свою уникальность, не рискуя покидать свои оксфордские комнаты и общаясь лишь с немногими избранными, они встречались с огромным количеством людей, составили себе имя своим талантом общения, журналистской работой и поэтическим творчеством, и создали пропагандистскую компанию своему "движению". Мартин Грин описывает их как "детей солнца" (Sonnenkinder), которые после войны отказались становиться взрослыми и внесли бунт, свойственный подросткам, в сосредоточие оксфордского гомосексуального мифа".
Естественно, нельзя отождествлять с этой группой всех гомосексуалистов, учившихся тогда в Оксфорде. Просто экстравагантные эстеты были наиболее заметны, да и сами старались привлечь к себе внимание. Из-за этого у окружающих создавалось впечатление, что сама по себе гомосексуальная ориентация неизменно сопровождается причудливыми нарядами и аффектированным поведением. Поэтому подобные эстеты раздражали не только явных гомофобов. Я когда-то цитировала слова Вирджинии Вулф, о том, что большинство мужчин-гомосексуалистов чудовищно безвкусны и лишь некоторые ее друзья (к примеру, Э.М.Форстер) люди как люди (напоминаю, что это точка зрения Вирджинии Вулф, а не моя).
Возможно, желание Ивлина Во порвать с гомосексуальностью (после окончания Оксфорда) было во многом связано с его неприязнью к сложившемуся стереотипу гомосексуалиста-эстета и нежеланием ассоциироваться с этим образом. Как пишет Тамайн, "его пугало бесстыдство Говарда".
Тамань считает, что и "атлеты" терпеть не могли эстетов не столько из-за гомосексуальности последних, сколько из-за их манерности и постоянной демонстрации своего превосходства.
Атмосфера вседозволенности в Оксфорде иногда нарушалась скандалом, после которого кого-нибудь исключали за непристойное поведение, а пресса начинала враждебно писать об университете, называя его "пристанищем разврата и женоподобных мужчин", уверяя, что большинство студентов там "маленькие женщины с накрашенными лицами и манерными жестами"(Тамань цитирует статьи, написанные в 1925).
Атаки на Оксфорд усилились после 1930 года. Студентов обвиняли, конечно, не только в разврате, но и в лени и пьянстве, однако обвинения в гомосексуальности были наиболее неприятны для оксфордцев, поскольку указывали на отношения, запрещенные законом.
(Кстати, вспомнилось, что одну эпиграмму, имеющую непосредственное отношение к данной теме, перевел некогда Маршак:
ПОЧЕМУ ЗАСТРАХОВАЛИ ОДИН ИЗ КОЛЛЕДЖЕЙ В ОКСФОРДЕ?
В одном из колледжей имущество и дом
Застраховали от пожара...
Ведь им известно, что за кара
Постигла за грехи Содом!)
Тамань цитирует книгу одного из этих обличителей, Т.Э. Гаррисона, "Письмо в Оксфорд"(1933). В главе "Окс-секс"тот пишет, что как минимум 20% студентов "перверты", не говоря уже об онанистах, "что вообще типично для Британии." Задевает он и интеллигенцию в целом: "Гомосексуалисты и лесбиянки процветают, особенно среди интеллектуальной элиты ("super-intelligencia").
Другие авторы взялись защищать свою Alma Mater, причем не отрицали наличие в Оксфорде гомосексуальных отношений, но пытались представить их как чисто платонические, преуменьшая распространенность всего, что могло бы навлечь уголовные преследования.
Теренс Гринидж в 1930 году в книге "Вырождается ли Оксфорд?" писал, что гомосексуальные отношения — уникальный и обогащающий опыт в жизни молодого человека, но студенты, благодаря своей незрелости, юности, могут оценить платонические отношения. Он оговаривается, что, конечно, среди окончивших частные школы может быть всякое, но "некоторые из нас, возможно, уже читали Хэвлока Эллиса" и научились смотреть на секс спокойно.
Гринидж даже избегает термина гомосексуальность, он пишет: "Влечение мужчины к мужчине я буду называть романтизмом"(он употребляет слово Romantism, а не romanticism), что является для него сокращением выражения "романтическая дружба" ("словосочетание "романтическая дружба" слишком тяжеловесно, а слово "гомосексуальность" я не одобряю...").
Гринидж находит три оправдания "романтизму", т.е. "романтической дружбе" (напоминаю, что под ней он подразумевает однополую любовь, причем не всегда платоническую): во-первых, мальчики красивы, во-вторых, Оксфорд такой оригинальный город, что "тут попросту невозможны обычные фривольности с обычными девушками" (это цитата из Гриниджа); в третьих, университетские власти отделяют студентов от студенток, так что тем даже заходить на чай друг к другу и то непросто: по правилам можно пригласить только группу девушек.
Фразу о том, что в Оксфорде "невозможны обычные фривольности с обычными девушками", кажется, отчасти объясняет такое замечание Гриниджа: даже простой разговор с одной из тех живущих в городе леди, которые не прочь завести флирт, может повредить университетской карьере.
Гринидж сообщает и другие детали студенческой жизни, создававшие гомоэротическую атмосферу в Оксфорде: например, в журналах, которые издавали колледжи, студенты часто публиковали любовные стихи, обращенные к другим юношам. Как и другие, он пишет и о традиционной вражде "эстетов" и "атлетов", о недоброжелательных выкриках ("Грязные эстеты, вы любите мужчин!"), но также показывает, что взаимоотношения между отдельными представителями этих кланов не всегда вписывались в привычную схему: и эстет мог влюбиться в атлета, и атлет мог восхищаться эстетом. По мнению Гриниджа, такая дружба-влюбленность чаще, чем обычная дружба, сводила вместе молодых людей с разными вкусами, интересами и особенностями мышления, что способствовало сплочению учащихся и в каждом колледже, и в университете в целом.
Тамайн цитирует отрывок из Гриниджа (видимо, произвел на нее впечатление): "Студенты, не лишенные очарования — а такие попадаются — не видят ничего плохого в том, чтобы обедать с одним поклонником, долго гулять по внутреннему двору колледжа с другим, ужинать в каком-нибудь уютном университетском клубе с третьим и закончить день, распив бутылку виски с четвертым".
Гринидж хочет показать публике все преимущества гомоэротической атмосферы Оксфорда, но не хочет ее шокировать. Если у вас сложилось впечатление, что сам он убежденный приверженец гомосексуальности, то это, возможно, и не соответствует действительности. По мнению Тамань, он колеблется, не знает, какую сторону ему занять: хочет защитить Оксфорд от обвинений в извращенном разврате, но не может отрицать фактов. Поэтому противоречит сам себе: подчеркнув положительные стороны "романтизма", выражает надежду, что он исчезнет при сближении студентов и студенток.
Тамань подводит итоги: "Оксфорд в 20-е годы стал мифом, символом успеха гомосексуальности в Англии".
Она считает, что образ Оксфорда как "гомосексуального рая" полнее всех воплотил Ивлин Во в "Возвращенном Брайсхеде" (я бы сказала иначе: "гомоэротический рай").
Во отразил главные составляющие этого образа: романтическую дружбу (Чарльза и Себастьяна) и вызывающую, броскую (flamboyant) гомосексуальность (Антони Бланш). Тамань еще выделяет нежелание студентов взрослеть, воплощенное в образе Алоизиуса, плюшевого медведя, с которым не хочет расставаться Себастьян; вражду между "атлетами" и "эстетами" ("атлеты" в романе, как и в жизни, преследуют именно эпатажную гомосексуальность, но не видят ничего подозрительного или смешного в романтической дружбе); откровенность, с которой эстет Антони Бланш обнаруживает свои склонности.
В связи с этой последней особенностью Оксфорда Тамань пишет, что и в Англии в целом в те годы, несмотря на враждебность части общества, «"инверт" больше не скрывает свою натуру». И это характерно лишь для Англии:
"Повторим еще раз, контраст с соседними странами огромен. Например, во Франции не было влиятельных кругов, которые могли бы принять миф о связи гомосексуальности с интеллектуальным превосходством, как приняли его в Оксфорде и Кембридже (4)".
Случаи гомосексуальности во французских университетах, по словам Тамань, так и оставались индивидуальными случаями, в то время как в Англии студенческая гомосексуальность превратилась в социальный феномен.
У большинства студентов Оксфорда и Кембриджа гомосексуальный период заканчивался вместе с окончанием университета, и от него оставался лишь тот "подростковый, проникнутый духом школьного товарищества, нежный, боязливый, сентиментальный, и, в конечном счете, гомосексуальный" менталитет, который Сирил Конолли считал присущим молодой английской элите того времени.
Тамань подчеркивает, что примерно с 1933 года благоприятная для гомосексуальности атмосфера в Англии стала меняться в сторону ужесточения нравов, однако это уже отдельная тема.
1)Аластера Грэма Тамань считает еще одним прототипом Себастьяна Флайта (помимо Хью Лайгона и Стивена Теннанта).
2)Думала, как перевести тут fag, чтобы вышло не слишком современно. Найденное слово не нравится, но ничего лучше не пришло в голову.
History Of Homosexuality In Europe, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2004, 133 - 134
books.google.com/books?id=Ne6ZRjhMrvQC&hl=ru&so...
3)В комментариях к Written in the flesh (стр.276), что Дуглас все же говорил еще кому-то, что he (W.) "sucked" me (ссылка на биографию А.Дугласа by Douglas Murrey)
4) О Кембридже процитирую один свой прежний пост: «В комментариях к книге "On or about December 1910: early Bloomsbury and its intimate world" (Peter Stansky) стр.266 прочла любопытные факты об отношении старшего поколения английской гомосексуально-ориентированной интеллигенции - еще викторианцев - к более молодым интеллигентам с теми же склонностями. А.К.Бенсон (1862 - 1925) в 1908 году писал о своих впечатлениях от банкета в Кингс-колледж в Кембридже: "Публичные ласки и поглаживания, друзья и любовники, сидевшие сплетя руки и соприкасаясь щеками, - все это поразило меня как что-то удивительное, по-своему прекрасное, но и довольно опасное". Разумеется, опасное, принимая во внимание поправку Лабушера. Джеральд Шоув писал о том, что, по его мнению, происходило после такого же банкета: "Полагаю, изнасилований не было. Все просто тупо перепились, немного пообжимались, ну, может, встало у одного или двух". А экономист Кейнс был уверен, что произошли и более интересные события. Во всяком случае он писал художнику Дункану Гранту о том, что не одобряет сексуальную активность тех, кто вместе напился на таком мероприятии, поскольку " если кому не хватает духа рискнуть, когда он трезв, то лучше и пьяному не пытаться". Но и эти вольности, видимо, перестали казаться чрезмерными в сравнении с нравами 20-х годов. В 1924 году Бенсон писал своему возлюбленному о писателях, с которыми столкнулся, печатаясь в "Хогарт пресс" (издательстве Леонарда и Вирджинии Вулф): "Кажется, они все беспорядочно живут друг с другом - рассчитывая иметь любовные связи и все же не проявить при этом чувствительности". Думается, он несколько преувеличил, так как, например, Форстер и Акерли, тоже печатавшиеся у Вирджинии Вулф, жили вовсе не друг с другом, хотя и впрямь беспорядочно.
Сам Бенсон, пишут в Википедии (хотя доверять ей, как вы знаете, можно не всегда), если судить по его дневникам, редко вступал в сексуальную близость или даже не вступал вовсе»/
Основные источники:
1.History Of Homosexuality In Europe, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2004, 134-139
books.google.com/books?id=Ne6ZRjhMrvQC&hl=ru&so...
2.Written in the flesh: a history of desire by Edward Shorter, 2005, 150-151, 276
books.google.com/books?id=5APaJ7yxVA4C&vq=sodom...
Флоранс Тамань одну из глав своей "Истории гомосексуальности в Европе. 1919-1939" назвала "Переоценка ценностей: культ гомосексуальности". В этой главе она рассматривает период между двумя мировыми войнами в Англии. Выражение "культ гомосексуальности" она взяла из книги разведчика, ученого и писателя Ноэля Аннана (1916-2000) "Наш век. Портрет поколения" (Our Age: Portrait of a Generation. 1990)
Один из разделов этой главы целиком посвящен Оксфорду. Начинается он с известного высказывания поэта Джона Бетжемена (1906-1984): "В то время все в Оксфорде были гомосексуальны". Флоранс Тамань считает, что это "вне всякого сомнения преувеличение, но Оксфорд (в гораздо большей степени, чем Кембридж) безусловно прошел через период сильной гомофилии между двумя мировыми войнами.
читать дальше
Тамань пишет: "После Первой мировой войны, по словам Ноэля Аннана, гомосексуальность в Оксфорде стала считаться нормальной. Ивлин Во один из наиболее выразительных примеров моды на гомосексуальность в Оксфорде тех лет. Исайя Берлин вспоминает, что видел, как тот, сидя на диване в Клубе Лицемеров, целовал друга, а Кристоферу Холлису стало известно, что у Во было по крайней мере две значительные гомосексуальные связи — с Ричардом Паресом и Аластэром Грэмом (1). Как бы то ни было, после окончания Оксфорда Во женился и впоследствии заявлял, что ненавидит гомосексуалистов." Тем не менее, в комментариях Тамань цитирует интервью, которое Во дал в старости "специфической аудитории" (ссылку она дает на Gay News, 14-27 июня 1973 года, но я не поняла, было ли интервью там напечатано повторно или же его впервые опубликовали только через несколько лет после смерти писателя):
- У вас был гомосексуальный опыт?
- Да, в школе и потом позже.
- Вы имеете в виду, что были влюблены в другого мальчика? Но это, конечно же, часто случается в юности.
- Да, но школьные годы оставляют отпечаток на всей дальнейшей жизни. Я всегда ходил по краю гомосексуальности. Это всегда влияло на меня."
"Хотя гомосексуальность по английским законам оставалась преступлением, она внезапно стала идеалом утонченных молодых людей. Поэт Луис Макнис, гетеросексуал, пишет о том, как обнаружил, что в Оксфорде "гомосексуальность идет рука об руку с интеллектом, а гетеросексуальность — с мускулатурой". Оставшись изгоем, он начал пить". Все же, надеюсь, Тамань преувеличивает, и пил он не только из-за этого.
Грэм Грин, учившийся в дневной школе, поступив в Оксфорд, тоже чувствовал себя немного чужим. Ивлин Во, вспоминал Грин, дразнил его, говоря, что он много потерял, не пройдя через гомосексуальную фазу жизни.
"Как и в частных школах, гомосексуальность поощрялась относительной ограниченностью круга общения студентов, проводящих много времени в университете. Но в период между двумя мировыми войнами гомосексуальность была еще и модной; она была выбором. Студенты могли посещать город, и о некоторых было известно, что они знакомятся с официантками; более того, в Оксфорде стали учиться студентки, что могло бы содействовать гетеросексуальным отношениям. То, что этого не происходило, можно объяснить тем фактом, что гетеросексуальность воспринималась негативно, считалась вульгарной и унизительной (vulgar and degrading)".
Флоранс Тамань уточняет, что и влюбленность в женщину, и даже опыт физической любви с ней, все же вызывали уважительное сочувствие (особенно если это была губительная, несчастная любовь), но при условии, что они протекали где-то за пределами университета, на каникулах. Даже простое упоминание девушки, тоже учащейся в Оксфорде, могло сделать студента смешным в глазах окружающих (Тамайн ссылается на книгу Дж.М. Стюарта "Оксфорд 1919-1939"). По словам Энтони Пауэлла, университетские власти "были безразличны к гомосексуальности, но не одобряли гетеросексуальный интерес".
Тамайн приходит к решению, что "культ гомосексуальности в Оксфорде был отчетливо связан с всепроникающей мизогинией, с презрением к женщине. Это было образование, которое мужчины давали мужчинам, никак не соприкасаясь с миром женщин, что гарантировало сплоченность элиты, связанной общим опытом и целями".
Флоранс Тамань пишет, что увлечение гомосексуальностью у молодого поколения можно объяснить и протестом против старшего поколения, которое "осудило Оскара Уайльда, а потом замалчивало вопросы такого рода".
Она приводит в пример случай, описанный Джоном Бетжеменом. Цитирует его она по книге "The Brideshead Generation: Evelyn Waugh and his Friends" (1990) Хамфри Карпентера, которую я целиком не читала.
Джон Бетжемен (просто из любопытства, замечает Карпентер) переписывался с лордом Альфредом Дугласом, жившим за пределами Англии. Отец Бетжемена это обнаружил и рассердился:
«Он сказал: "Ты получал письма от лорда Альфреда Дугласа". Я не мог это отрицать. "А ты знаешь, что он за человек? ... Он педик (fag).(2) Ты знаешь, кто они такие? Педики это двое мужчин, которые доходят до состояния такого взаимного восхищения (in such a state of mutual admiration), что один сует свой член в задницу другого. Что ты об этом думаешь?"»
Кстати, вспомнился отрывок из 'Written in the flesh: a history of desire' (2005) "Эдварда Шортера — как раз про лорда Альфреда Дугласа.
Он пишет, как в конце тридцатых американец по имени Сэмюэл Стюард познакомился с Дугласом и постарался соблазнить (еще один пример того, что возраст не помеха, когда речь идет о знаменитостях). Стюард стал делать фелляцию, думая, что повторяет опыт Уайльда — и торжествуя от этой мысли ("Склонил голову, встал на колени, мои губы там, где бывал Оскар — я знаю, что победил"). Но Дуглас испортил ему радость, сказав, положив ему руку на член: "Не стоило так себя утруждать, вот это (взаимная мастурбация) все, чем мы занимались с Оскаром". Стюард был ошеломлен:
— Но... стихи и вообще...
— Мы находили мальчиков друг другу. И еще много целовались, но не больше."(3)
Гомосексуальность в Окфорде, по словам Флоранс Тамань, была одним из признаков, по которому студенты разделялись на два недолюбливавших друг друга клана: гетеросексуальных "атлетов" (спортсменов) и гомосексуальных "эстетов". Гомосексуальность ассоциировалась с любовью к искусству и литературе. Алан Прайс-Джонс писал: «Быть педиком (fag) было так же изысканно, как немного знать о додекафонии или картине Дюшана "Обнаженная спускается по лестнице"».
Эстеты подчеркивали оригинальность своего внешнего вида и манер. Типичный оксфордский эстет того времени, Стивен Спендер, вспоминал: «Для них ["атлетов"] мой интерес к поэзии, живописи и музыке, недостаток интереса к спорту, экстравагантность моей одежды и наружности были признаками извращенности.»
Стивен Спендер «носил красный галстук, "стал плохим патриотом", провозгласил себя пацифистом, социалистом и гением» (звучит забавно, но так пишет Тамань). На стенах у него висели репродукции Гогена, Ван Гога и Пауля Клее, а в хорошую погоду он обычно сидел на скамье во внутреннем дворе колледжа, читая сборники стихов.
"Атлеты, в свою очередь, иронично и неодобрительно описывали тех, кого считали извращенцами". Исайя Берлин описал в воспоминаниях миловидного молодого человека, который представлялся как Франсуа Капель, хотя звали его Фрэнк Кертис. "Он носил розовый жакет, жилет, который надевают со смокингом, и лиловые (purple) брюки, что вряд ли было обычно даже и в то время". А когда этого юношу спросили, в каком колледже он учится, он ответил: "Дорогой мой, я на самом деле даже и не помню".
"Центром эстетизма и гомосексуальности в Оксфорде в те дни стал "Клуб лицемеров", где молодые люди танцевали друг с другом, несмотря на запрет". Об этом клубе в наши дни вспоминают чаще всего потому, что его членом был Ивлин Во. Он вспоминал, что молодые люди, посещавшие клуб, славились и тем, что много пили, и тем, что носили вызывающе яркую одежду и демонстрировали экстравагантные манеры.
Наиболее яркими фигурами, ставшими для потомков воплощением эстетов-гомосексуалистов Оксфорда тех лет, были Гарольд Эктон и Брайан Говард. Я писала о них тут в связи с образом Антони Бланша, прототипом которого был Говард, хотя некоторые черты поведения и жизни своего персонажа Ивлин Во мог взять из жизни Эктона.
Кстати, Гарольд Эктон и Брайан Говард вместе учились и в Итоне с 1918 по 1922 годы. По словам Тамайн, "их гомосексуальность была агрессивной, претенциозной и основывалась прежде всего на стиле, позе, эффектности"( хотя я не понимаю, как гомосексуальность этих двоих может основываться на стиле, скорее, наоборот — свой стиль они основывали на своей ориентации). Их эстетизм претендовал на то, чтобы являться философией жизни, и, что еще более важно, "это был авангард оксфордского эстетизма, стремившийся к связи с современным миром, а не замыкавшийся на культе обветшалого наследия конца века. В отличие от своих собратьев, сосредоточившихся на том, чтобы культивировать свою уникальность, не рискуя покидать свои оксфордские комнаты и общаясь лишь с немногими избранными, они встречались с огромным количеством людей, составили себе имя своим талантом общения, журналистской работой и поэтическим творчеством, и создали пропагандистскую компанию своему "движению". Мартин Грин описывает их как "детей солнца" (Sonnenkinder), которые после войны отказались становиться взрослыми и внесли бунт, свойственный подросткам, в сосредоточие оксфордского гомосексуального мифа".
Естественно, нельзя отождествлять с этой группой всех гомосексуалистов, учившихся тогда в Оксфорде. Просто экстравагантные эстеты были наиболее заметны, да и сами старались привлечь к себе внимание. Из-за этого у окружающих создавалось впечатление, что сама по себе гомосексуальная ориентация неизменно сопровождается причудливыми нарядами и аффектированным поведением. Поэтому подобные эстеты раздражали не только явных гомофобов. Я когда-то цитировала слова Вирджинии Вулф, о том, что большинство мужчин-гомосексуалистов чудовищно безвкусны и лишь некоторые ее друзья (к примеру, Э.М.Форстер) люди как люди (напоминаю, что это точка зрения Вирджинии Вулф, а не моя).
Возможно, желание Ивлина Во порвать с гомосексуальностью (после окончания Оксфорда) было во многом связано с его неприязнью к сложившемуся стереотипу гомосексуалиста-эстета и нежеланием ассоциироваться с этим образом. Как пишет Тамайн, "его пугало бесстыдство Говарда".
Тамань считает, что и "атлеты" терпеть не могли эстетов не столько из-за гомосексуальности последних, сколько из-за их манерности и постоянной демонстрации своего превосходства.
Атмосфера вседозволенности в Оксфорде иногда нарушалась скандалом, после которого кого-нибудь исключали за непристойное поведение, а пресса начинала враждебно писать об университете, называя его "пристанищем разврата и женоподобных мужчин", уверяя, что большинство студентов там "маленькие женщины с накрашенными лицами и манерными жестами"(Тамань цитирует статьи, написанные в 1925).
Атаки на Оксфорд усилились после 1930 года. Студентов обвиняли, конечно, не только в разврате, но и в лени и пьянстве, однако обвинения в гомосексуальности были наиболее неприятны для оксфордцев, поскольку указывали на отношения, запрещенные законом.
(Кстати, вспомнилось, что одну эпиграмму, имеющую непосредственное отношение к данной теме, перевел некогда Маршак:
ПОЧЕМУ ЗАСТРАХОВАЛИ ОДИН ИЗ КОЛЛЕДЖЕЙ В ОКСФОРДЕ?
В одном из колледжей имущество и дом
Застраховали от пожара...
Ведь им известно, что за кара
Постигла за грехи Содом!)
Тамань цитирует книгу одного из этих обличителей, Т.Э. Гаррисона, "Письмо в Оксфорд"(1933). В главе "Окс-секс"тот пишет, что как минимум 20% студентов "перверты", не говоря уже об онанистах, "что вообще типично для Британии." Задевает он и интеллигенцию в целом: "Гомосексуалисты и лесбиянки процветают, особенно среди интеллектуальной элиты ("super-intelligencia").
Другие авторы взялись защищать свою Alma Mater, причем не отрицали наличие в Оксфорде гомосексуальных отношений, но пытались представить их как чисто платонические, преуменьшая распространенность всего, что могло бы навлечь уголовные преследования.
Теренс Гринидж в 1930 году в книге "Вырождается ли Оксфорд?" писал, что гомосексуальные отношения — уникальный и обогащающий опыт в жизни молодого человека, но студенты, благодаря своей незрелости, юности, могут оценить платонические отношения. Он оговаривается, что, конечно, среди окончивших частные школы может быть всякое, но "некоторые из нас, возможно, уже читали Хэвлока Эллиса" и научились смотреть на секс спокойно.
Гринидж даже избегает термина гомосексуальность, он пишет: "Влечение мужчины к мужчине я буду называть романтизмом"(он употребляет слово Romantism, а не romanticism), что является для него сокращением выражения "романтическая дружба" ("словосочетание "романтическая дружба" слишком тяжеловесно, а слово "гомосексуальность" я не одобряю...").
Гринидж находит три оправдания "романтизму", т.е. "романтической дружбе" (напоминаю, что под ней он подразумевает однополую любовь, причем не всегда платоническую): во-первых, мальчики красивы, во-вторых, Оксфорд такой оригинальный город, что "тут попросту невозможны обычные фривольности с обычными девушками" (это цитата из Гриниджа); в третьих, университетские власти отделяют студентов от студенток, так что тем даже заходить на чай друг к другу и то непросто: по правилам можно пригласить только группу девушек.
Фразу о том, что в Оксфорде "невозможны обычные фривольности с обычными девушками", кажется, отчасти объясняет такое замечание Гриниджа: даже простой разговор с одной из тех живущих в городе леди, которые не прочь завести флирт, может повредить университетской карьере.
Гринидж сообщает и другие детали студенческой жизни, создававшие гомоэротическую атмосферу в Оксфорде: например, в журналах, которые издавали колледжи, студенты часто публиковали любовные стихи, обращенные к другим юношам. Как и другие, он пишет и о традиционной вражде "эстетов" и "атлетов", о недоброжелательных выкриках ("Грязные эстеты, вы любите мужчин!"), но также показывает, что взаимоотношения между отдельными представителями этих кланов не всегда вписывались в привычную схему: и эстет мог влюбиться в атлета, и атлет мог восхищаться эстетом. По мнению Гриниджа, такая дружба-влюбленность чаще, чем обычная дружба, сводила вместе молодых людей с разными вкусами, интересами и особенностями мышления, что способствовало сплочению учащихся и в каждом колледже, и в университете в целом.
Тамайн цитирует отрывок из Гриниджа (видимо, произвел на нее впечатление): "Студенты, не лишенные очарования — а такие попадаются — не видят ничего плохого в том, чтобы обедать с одним поклонником, долго гулять по внутреннему двору колледжа с другим, ужинать в каком-нибудь уютном университетском клубе с третьим и закончить день, распив бутылку виски с четвертым".
Гринидж хочет показать публике все преимущества гомоэротической атмосферы Оксфорда, но не хочет ее шокировать. Если у вас сложилось впечатление, что сам он убежденный приверженец гомосексуальности, то это, возможно, и не соответствует действительности. По мнению Тамань, он колеблется, не знает, какую сторону ему занять: хочет защитить Оксфорд от обвинений в извращенном разврате, но не может отрицать фактов. Поэтому противоречит сам себе: подчеркнув положительные стороны "романтизма", выражает надежду, что он исчезнет при сближении студентов и студенток.
Тамань подводит итоги: "Оксфорд в 20-е годы стал мифом, символом успеха гомосексуальности в Англии".
Она считает, что образ Оксфорда как "гомосексуального рая" полнее всех воплотил Ивлин Во в "Возвращенном Брайсхеде" (я бы сказала иначе: "гомоэротический рай").
Во отразил главные составляющие этого образа: романтическую дружбу (Чарльза и Себастьяна) и вызывающую, броскую (flamboyant) гомосексуальность (Антони Бланш). Тамань еще выделяет нежелание студентов взрослеть, воплощенное в образе Алоизиуса, плюшевого медведя, с которым не хочет расставаться Себастьян; вражду между "атлетами" и "эстетами" ("атлеты" в романе, как и в жизни, преследуют именно эпатажную гомосексуальность, но не видят ничего подозрительного или смешного в романтической дружбе); откровенность, с которой эстет Антони Бланш обнаруживает свои склонности.
В связи с этой последней особенностью Оксфорда Тамань пишет, что и в Англии в целом в те годы, несмотря на враждебность части общества, «"инверт" больше не скрывает свою натуру». И это характерно лишь для Англии:
"Повторим еще раз, контраст с соседними странами огромен. Например, во Франции не было влиятельных кругов, которые могли бы принять миф о связи гомосексуальности с интеллектуальным превосходством, как приняли его в Оксфорде и Кембридже (4)".
Случаи гомосексуальности во французских университетах, по словам Тамань, так и оставались индивидуальными случаями, в то время как в Англии студенческая гомосексуальность превратилась в социальный феномен.
У большинства студентов Оксфорда и Кембриджа гомосексуальный период заканчивался вместе с окончанием университета, и от него оставался лишь тот "подростковый, проникнутый духом школьного товарищества, нежный, боязливый, сентиментальный, и, в конечном счете, гомосексуальный" менталитет, который Сирил Конолли считал присущим молодой английской элите того времени.
Тамань подчеркивает, что примерно с 1933 года благоприятная для гомосексуальности атмосфера в Англии стала меняться в сторону ужесточения нравов, однако это уже отдельная тема.
1)Аластера Грэма Тамань считает еще одним прототипом Себастьяна Флайта (помимо Хью Лайгона и Стивена Теннанта).
2)Думала, как перевести тут fag, чтобы вышло не слишком современно. Найденное слово не нравится, но ничего лучше не пришло в голову.
History Of Homosexuality In Europe, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2004, 133 - 134
books.google.com/books?id=Ne6ZRjhMrvQC&hl=ru&so...
3)В комментариях к Written in the flesh (стр.276), что Дуглас все же говорил еще кому-то, что he (W.) "sucked" me (ссылка на биографию А.Дугласа by Douglas Murrey)
4) О Кембридже процитирую один свой прежний пост: «В комментариях к книге "On or about December 1910: early Bloomsbury and its intimate world" (Peter Stansky) стр.266 прочла любопытные факты об отношении старшего поколения английской гомосексуально-ориентированной интеллигенции - еще викторианцев - к более молодым интеллигентам с теми же склонностями. А.К.Бенсон (1862 - 1925) в 1908 году писал о своих впечатлениях от банкета в Кингс-колледж в Кембридже: "Публичные ласки и поглаживания, друзья и любовники, сидевшие сплетя руки и соприкасаясь щеками, - все это поразило меня как что-то удивительное, по-своему прекрасное, но и довольно опасное". Разумеется, опасное, принимая во внимание поправку Лабушера. Джеральд Шоув писал о том, что, по его мнению, происходило после такого же банкета: "Полагаю, изнасилований не было. Все просто тупо перепились, немного пообжимались, ну, может, встало у одного или двух". А экономист Кейнс был уверен, что произошли и более интересные события. Во всяком случае он писал художнику Дункану Гранту о том, что не одобряет сексуальную активность тех, кто вместе напился на таком мероприятии, поскольку " если кому не хватает духа рискнуть, когда он трезв, то лучше и пьяному не пытаться". Но и эти вольности, видимо, перестали казаться чрезмерными в сравнении с нравами 20-х годов. В 1924 году Бенсон писал своему возлюбленному о писателях, с которыми столкнулся, печатаясь в "Хогарт пресс" (издательстве Леонарда и Вирджинии Вулф): "Кажется, они все беспорядочно живут друг с другом - рассчитывая иметь любовные связи и все же не проявить при этом чувствительности". Думается, он несколько преувеличил, так как, например, Форстер и Акерли, тоже печатавшиеся у Вирджинии Вулф, жили вовсе не друг с другом, хотя и впрямь беспорядочно.
Сам Бенсон, пишут в Википедии (хотя доверять ей, как вы знаете, можно не всегда), если судить по его дневникам, редко вступал в сексуальную близость или даже не вступал вовсе»/
Основные источники:
1.History Of Homosexuality In Europe, 1919-1939 by Florence Tamagne, 2004, 134-139
books.google.com/books?id=Ne6ZRjhMrvQC&hl=ru&so...
2.Written in the flesh: a history of desire by Edward Shorter, 2005, 150-151, 276
books.google.com/books?id=5APaJ7yxVA4C&vq=sodom...
@темы: история, гомосексуальность, английская литература, Ивлин Во, Oscar Wilde