19.04.2011 в 16:59
Пишет Алисия-Х:Сказка о Сабире. Для Тесс
читать дальшеО шах, знай, что в багдадском краю жил купец по имени Талиб. А у него был сын, которого звали Сабир. И был он по своей красоте и изяществу чудом века. Дни и ночи проводил купеческий сын в удовольствиях и развлечениях со своими сверстниками и сотрапезниками. По прошествии некоторого времени его отец перенес свои пожитки из этой временной обители в мир вечности, оставив сыну в удел вселенную – край горестей. Однако Сабир ничуть не изменился и продолжал жить весело и беззаботно, посвящая время наслаждениям. Ведь недаром говорят:
Спеши, да будет жизнь твоя утех полна,
Ведь осень вмиг придет: так коротка весна!
Он считал, будто все ему нипочем. Уж сколько люди по дружбе ни удерживали его от такой бездумной жизни, он не внимал их советам.
Как-то в тех краях появился юный цыган, обольстительный, словно сама луна. Ему нравилось заманивать в свои сети жаждущих его общества. Многие ради него прожигали все свое состояние. Слухи о красавце-цыгане дошли и до Сабира. Он сговорился со своими приятелями относительно того, чтобы заполучить его в их компанию, не уступая другим. На том и порешили. И вот все они вместе пошли в дом к тому цыгану, вызвали его мать и предложили ей:
– Бери сколько хочешь золота, но отдай нам своего мальчишку. Мы сами станем за ним присматривать. Все будем служить ему.
Та старуха согласилась и отвела их к своему сыну. Вот тут-то они и убедились, что он в тысячу раз более пригож, чем передавала молва. Они отдали золото его матери, а самого цыгана увели с собой.
Какое-то время он жил вместе с этими людьми. Все они прямо-таки помешались от любви к нему. А купеческий сын Сабир обожал его настолько, что ничем другим и не занимался – все только забавлялся с ним любовными играми. И вот однажды вечером цыган и говорит:
– О друзья, все вы очень много говорите о привязанности ко мне, но я все-таки не знаю, насколько это правда и кто из вас более всех искренен в изъявлении любви ко мне. Мне хотелось бы избрать его любовь и отказаться от всех других.
– Чего ж ты от нас требуешь? — спросили они.
Он объяснил:
– За городом есть роща, а на краю ее – строение в виде купола, внутри его – семь сводов один под другим. Слышал я, будто никто без крайней нужды не осмеливается проникнуть туда. Если же у кого-либо возникает надобность побывать в том месте, то он берет с собой нескольких человек, и они отправляются, обязательно прихватив с собой зажженные факелы. Тот, кто любит меня, пусть нынче же ночью пойдет туда и, приготовив там халву, останется один до рассвета. С наступлением утра для меня будет очевидно, что он действительно меня любит, и я тоже стану его отличать более прежнего и даже готов навсегда остаться с ним.
Это условие всем показалось страшным, и от испуга они втянули головы в плечи. Но купеческий сын тут же поднялся с места и заявил, что он готов выполнить требование. Все стали его удерживать от такого безумного шага, но он не поддался на уговоры.
Цыган пожелал Сабиру доброго пути. И вот купеческий сын собрал все необходимое для приготовления халвы, снова заверил всех, что твердо решил выполнить поставленное условие, и в глухую, темную полночь вышел из дома. Выйдя за городские стены, оп прошел значительную часть пути и наконец вступил в рощу. Вдруг он заметил, что невесть откуда появилась собака и ухватила его за подол. Он понял, что это джинн. Сколько ни пытался он отогнать этого джинна, тот неотступно преследовал Сабира. Страх закрался к нему в сердце. Он было хотел уже возвратиться вспять, но подумал про себя: «Эх ты, слабый человек, если ты собираешься дать деру с полпути, так зачем же ты сюда шел? Завтра же все станут над тобой насмехаться, и подле тебя останутся лишь ничтожные да презренные людишки».
Он помянул имя великого господа, и та собака отбежала. Потом на дороге оказались какие-то люди ростом в пядь, а борода и усы – в две пяди. Они остановились перед ним, а потом принялись играть в чехарду, прыгали и пинали друг друга. Сабир миновал и это место. Вдруг выскочил кто-то черный как смоль. Купеческий сын пощечиной сбил его с ног, прокладывая себе путь вперед. Еще немного погодя со всех сторон его обступили какие-то странные существа вроде полусобак. Наконец на его пути оказалась река; перебравшись через нее, он наконец достиг дверей купола. Здесь он простоял около часа, не решаясь войти. С трудом решившись, открыл двери, вошел внутрь и направился вперед по дороге, открывшейся перед ним. Без приключений он добрался до седьмого свода. Зайдя туда, зажег светильник, поставил котел и занялся приготовлением халвы. Вскоре пришли те люди ростом в пядь, расселись вокруг и сказали:
– Приготовленную халву мы тебе ни за что не дадим унести отсюда. Можешь пока оставаться здесь и делать свое дело, но знай, что еще никому не удавалось избежать наших когтей. Тебя тоже ждет расправа, ибо мы не отступаемся от своих привычек.
Сабир продолжал заниматься халвой. Он оставался внутри седьмого купола до тех пор, пока не сварил халву, а потом выложил ее в миску, миску завернул в принесенную с собой тряпицу и привязал этот сверток к спине. Но когда он хотел подняться на ноги и идти, все те люди ростом в пядь погасили светильник и навалились скопом на него. Как ни бился он, пытаясь скинуть их с себя, по не мог вырваться и уже был близок к тому, чтобы и вовсе расстаться со своей телесной оболочкой. Но в этот момент ему удалось высвободить одну руку и протянуть ее в сторону, и вдруг какая-то вещь оказалась у него на ладони. Он сунул ее за пазуху, и в тот же миг ему стало заметно легче и затем удалось подняться. Теперь уже ничего ему не мешало, и он пошел домой по той же дороге, по которой и пришел в это место.
С наступлением утра в его доме собрались друзья. Они сидели и беседовали, ожидая его прихода. Когда Сабир вошел, все повскакали с мест, а цыган обнял купеческого сына и сказал:
– Ну вот, теперь я понял, что ты подлинно любишь меня всей душой.
Он усадил Сабира подле себя, миску с халвой поставил на середину, и все принялись лакомиться ею, нахваливая купеческого сына. А тот, насытившись, стал рассказывать о своих приключениях, совершенно забыв о той вещи, которую положил за пазуху. Наконец все разошлись по своим делам, а юноша лег спать. В полуденную пору он очнулся ото сна, встал, потянулся, стал поправлять платок, перепоясывающий талию, и вот тут-то у него из-за пазухи что-то выпало. Он подобрал эту вещь и принялся ее разглядывать. Оказалось, что это туфля, вышитая золотом и украшенная драгоценными камнями. Она была столь искусно сделана и так изящна, что и у самого замечательного мастера могла похитить сердце. Сабир очень удивлялся и поражался. Он стал про себя размышлять, что же ему делать с этой туфлей. «Если я отдам ее цы¬гану, – думал он, – то скорее всего он захочет, чтобы я нашел и другую туфлю и принес ее ему. А где же мне достать такую? Если же не отдавать ему, то как тогда поступить?»
И тогда Сабир решил обратиться к начальнику ночного дозора, который был его названым отцом. Он взял туфлю, отнес ее ему и говорит:
– Погляди, какая вещь попала ко мне. Посоветуй, что мне с ней делать.
Начальник ночного дозора предложил ему:
– Давай отнесем ее нашему шаху – защитнику веры. В его прекрасном дворце живет дочь. Он отдаст туфельку дочери, а тебя одарит золотом. Если захочет, то призовет лучших сапожников и закажет другую туфлю. И тебе будет хорошо, и мною будут довольны.
И вот они оба отправились во дворец падишаха, взяв с собой туфлю. Явившись на аудиенцию, начальник ночного дозора почтительно приветствовал шаха и показал ему туфлю. Шах был очень доволен, так как без памяти любил свою дочь и хотел сделать ей приятное. Он тут же понес ей подарок и отдал эту туфлю. Девушка обрадовалась, взяла туфельку в руки, а потом спросила:
– А где же другая? Принеси мне ее. Я надену и буду носить их.
– Хорошо, – ответил шах. Он взял туфлю, вернулся к себе, призвал искусных сапожников, показал им ее со словами:
– Быстренько изготовьте вторую такую туфельку. Я оплачу все расходы, сколько бы ни потребовалось денег на это.
Все пали ниц и вскричали:
– О шах, да будешь ты здравствовать вечно! Такая работа не под силу рукам человека. Люди не смогут сделать ничего подобного. Даже если ты бросишь клич по всей земле и созовешь мастеров со всей обитаемой четверти вселенной, ни один из самых знаменитых искусников сапожного дела не сможет даже представить, как взяться за исполнение твоего повеления. Будет лучше, если ты откажешься от своего намерения.
В крайнем недоумении шах снова пошел к своей дочери и сказал ей, что вторую туфельку сделать не удается. Девушка закручинилась и в слезах упрекала его:
– О отец, как неразумно ты поступил! Что за нелепость! Сначала надо было разузнать, можно ли изготовить вторую туфельку, а уж потом показывать ее мне. Если же нет такой возможности, то следовало сразу возвратить ее владельцу и не дразнить меня. Я так расстроена! С досады я заболела.
Она упала на подушки и заплакала навзрыд. Отец тоже приуныл. Не в силах видеть ее горе, он ушел из гарема, намереваясь каким-то образом выйти из неприятного положения. Он призвал купеческого сына и сказал ему:
– Никто не в состоянии осилить эту задачу и сшить вторую такую туфельку. Остается один выход: ступай туда, где нашел эту, и добудь то, что требуется. Давай договоримся так. Если ты достанешь вторую туфельку, то я отдам тебе в жены свою дочь, если же не выполнишь это задание, то велю тебя казнить. Отныне не будет тебе покоя, так как ты и меня, и мое дорогое дитя низринул в пучину скорби и печали.
На том они и порешили.
Юноша в слезах ушел от падишаха. Как ни размышлял он, но не мог сыскать никакого выхода. В конце концов он решил, когда наступит ночь, снова идти к куполу и там искать туфельку. Хорошо, если удастся достать ее, а если нет, то придется бежать, навсегда покинув родные края.
И вот настала ночь. Он собрался в дорогу. На сей раз никаких препятствий на его пути не встретилось. Оп вошел внутрь седьмого купола и встал на колонн, ища светильник, чтобы зажечь свет. Увидел его в стороне и зажег. Сам же уткнулся носом в землю и всю ночь до рассвета плакал и стенал о своей горькой доле. А поутру до его ушей донесся неведомый голос, который произнес:
– О юноша, ты поступил скверно и глупо. Никому нельзя было показывать туфельку. Этим ты и себя низверг в бездну невзгод, и мне причинил беспокойство. Я подарил тебе эту туфельку, чтобы ты знал о моем существовании, а не барахтался бы в сетях, раскинутых коварным цыганом. Этим я дал понять тебе, что он непостоянен, как река, каждый день и каждый час проводит с другим, хотя и знает о твоей привязанности, об испытанных тобою ради него тяготах и не должен был бы никого признавать, кроме тебя. Знай же, что на свете есть такие существа, одна туфля которых может повергнуть мир во прах разрушения, смятения и растерянности. Если хочешь найти пару к этой туфельке, то тебе следует предпринять многодневное и многотрудное путешествие. Я должен убедиться, что тебе можно доверять и на тебя можно положиться. Только в этом случае ты получишь вторую туфлю. Если же ты не решишься на это, то ничего не до¬бьешься: даром ничего не достается. Ты пока что человек несведущий и многого не можешь понять в этом мире. Берегись же нарушить условие. Храни верность данному слову.
Если ты хочешь узнать о владелице туфельки, то ступай прямо на восток и иди целый месяц. Наконец ты достигнешь горы. Взойди на нее и спустись по другую сторону. Здесь путь твой пересечет большая река. Переправившись через нее, ты окажешься на краю ущелья. Нужно углубиться в него и идти опять целый лень. Когда же покажется перед тобою таинственная дверь, смело войди в нее, и перед тобой откроются две дороги – одна идет направо, другая – налево. Ступай по второй. Потом путь снова разделится надвое, но ты ступай прямо, никуда не сворачивай и не озирайся по сторонам. Спустя немного ты подойдешь к двери, объятой пламенем. И тут же на краю дороги увидишь большой камень. Подними его и отбрось в сторону. Из-под камня хлынет вода и зальет огонь. А когда пойдешь в дверь и пройдешь немного, то увидишь перед другой дверью чернокожего с мечом в руках. Остерегайся проходить перед ним — он разрубит тебя пополам. Нужно поступить иначе. Оглянувшись, ты заметишь под стеной еще один камень, а отодвинув его, обнаружишь шарик. Стоит этот шарик бросить в воду, как грозный страж двери свалится с ног. Смело ступай дальше. Неподалеку покажется сад. Когда войдешь в садовую калитку, окажешься среди прекрасных плодовых деревьев. На вершине одного из них легко заметить гнездо, а в нем большую птицу. Здесь же к стволу дерева прикреплен лук со стрелой. Бери лук, натягивай тетиву и стреляй в птицу. Она улетит, а ты забирайся на дерево. На нем хватит места, чтобы устроиться человеку. Здесь ты проведешь время до заката. А когда наступит вечер, спускайся вниз, в сад. Идя по тропинке, ты сразу увидишь дворец с галереей. В этой галерее и найдешь ты владелицу туфельки.
Понапрасну никому не показывайся на глаза – это тебя может погубить. Напротив галереи цветет большой куст роз. Спрячься под этим кустом до поры до времени. Когда же наступит срок, к тебе подойдет служанка и скажет, чтобы ты следовал за ней, и ты иди туда, куда она тебя поведет. По дороге внимательно смотри на все диковинки, которые попадутся тебе на глаза, и как только увидишь туфельку, хватай ее.
На этом голос умолк. И сколько Сабир после того ни плакал, ни кричал, более ни слова не услышал. Делать нечего, он поднялся с места, вернулся домой, взял в дорогу еды и отправился в путь.
Все произошло точь-в-точь так, как и рассказывал таинственный голос. Сабир шел по той самой дороге, он перешел гору, перебрался через реку и вступил в ущелье. На следующий день после этого дорога привела его к двери, пылавшей огнем. Он поступил так, как его научил тот голос. За второй дверью он поверг наземь чернокожего стража и наконец добрался до калитки прекрасного сада. Здесь он взял лук, выстрелил в птицу, а сам забрался на верхушку дерева. Птица, поднявшись с гнезда, трижды облетела трон, на котором сидела царевна-пери. Она сразу поняла, что юный странник пришел в ее сад. Собрав вокруг себя служанок, она устроила для всех угощение. Они сидели подле галереи и вкушали напитки из чаши радости. Сама царевна-пери была одета в сверкающий наряд, переливавшийся драгоценными камнями. Но на душе ее было тревожно, так как она беспокоилась за судьбу пришедшего юноши.
И вот наступил вечер. Сабир вышел в сад и подошел к галерее. Видит, что пир в разгаре. Вокруг сидят писаные красавицы. Но ярче всех сияет красотой царевна-пери, сидящая на троне, поставленном перед галереей. Факел ее прелести затмевал сияние светильников. Под лучами ее красоты расцветали кусты роз, и каждый цветок был прекрасен.
Как живое вино, взор любимой манит и пьянит,
У красавиц других рядом с нею – безжизненный вид.
Как у резвой газели – глаза у любимой моей,
У других – как на мертвой картине в сравнении с ней.
Некоторое время Сабир стоял как вкопанный, но потом все-таки забрался под тот куст, о котором говорил неведомый голос. Оттуда он наблюдал до поры, пока беседа закончилась и все разошлись. У галереи теперь находились лишь царевна-пери и несколько ее служанок, которые знали о ее тоске, по до времени не заговаривали о присутствии Сабира. Царевна-пери оставила в саду сторожей, а сама удалилась в уединенные, убранные цветами покои. Она распорядилась привести туда и купеческого сына. Служанки сходили за ним, взяли юношу за руки и сообщили:
– Поднимайся и иди с нами. Сегодня тебе выпало счастье и радость. Наша царевна-пери Дильбар приглашает тебя разделить ее общество.
Сабир поднялся с места и пошел за служанками. Они явились во дворец, где обитала пери. Когда же Сабир приветствовал царевну, она с улыбкой спросила его лукаво:
– О Сабир, ведь здесь нет цыгана, а ты, как кажется, хотел бы присесть рядом?
– То был мой позор, – смутился Сабир. – Откуда же мне было знать о нашей грядущей встрече?
Как только я увидел твой прекрасный лик,
Так обо всем на свете позабыл я вмиг.
– Ну что же, присаживайся, – сказала царевна-пери, – ведь любовь прокладывает в каждом сердце множество дорог.
Они выпили несколько бокалов чистого вина, и головы у них закружились, и легкая дремота смежила веки. Очнувшись немного спустя, Сабир почтительно приветствовал пери Дильбар, усевшись там, где она ему указала, и в недрах его души стал разгораться огонь любви, подобно тому как в толще горы собранного хлопка разгорается пламя.
Любовь приходит вновь — и вновь сильнее муки,
И сердце кровь струит под бременем разлуки.
Снова пошел по кругу бокал вина. Певцы напевали чарующие мелодии, а Сабир любовался красотой и прелестью царевны-пери Дильбар. И она тоже из-под ресниц поглядывала на него.
Под занавес ресниц ее проник мой робкий взгляд.
Ведь люди за завесою о тайнах говорят.
Они провели вдвоем всю ночь до утра, а затем царевна-пери удалилась, а Сабир погрузился в сон. А на следующий вечер они опять встретились, и снова было угощение, а с ним и вино. То же повторилось и на третью ночь. Сабир дошел до крайней степени изнеможения.
– О отрада нетерпеливого сердца, – взмолился он, – до каких же пор ты будешь удерживать меня на расстоянии? У меня нет больше сил. Я сгораю от любви.
– Нынче вечером, – ответила царевна-пери, – я успокою сердце в твоей груди. Не хочу, чтобы из-за меня ты терзался и томился.
А когда наступил вечер, они по заведенному обычаю снова сели за ужин. И вот беседа иссякла. Царевна-пери удалилась и распорядилась о том, чтобы все посторонние ушли из помещения. А с Сабиром она оставила одну луноликую служанку, которая, едва они остались вдвоем, подошла к Сабиру, села поближе и говорит:
– О юноша, разве любит тебя наша царевна? Смотри, она ведь оставила меня с тобой, чтобы я угождала тебе. Знай, что я не доступна никому, кроме тебя. Много юношей-пери домогались моей любви, но безуспешно. Другое дело – ты. Если ты только пожелаешь, то я пойду навстречу твоим желаниям, иди же ко мне.
Сабир видит, что и в самом деле обстановка подходящая, так как в доме никого нет, да и внутренний голос подсказывает ему: «Не мешкай, утоли свое желание с этой красавицей».
Он уже хотел было заключить ее в объятия, но тут вдруг у него мелькнула другая мысль: «Постой-ка, а вдруг эту красотку оставили со мной, чтобы испытать меня? Лучше уж лишиться возможности созерцать ее прелести и обладать ею. Пусть царевна-пери убедиться в том, что я всю свою жизнь готов провести в тоске и печали только о ней одной».
И с этими мыслями в голове он обратился к пленительной служанке с такими словами:
– О бесстрашная чаровница, я очарован царевной-пери Дильбар. Как же в таком слу-чае я могу еще интересоваться и тобой? Поднимайся и ступай прочь, ибо нет мне покоя от моей любви к ней.
Когда ж из сердца моего исторгну эту боль?
В тоскливых мыслях о тебе мне мучиться доколь?
Я оросил письмо к тебе потоком жарких слез,
И ветер ввысь поднял его, поднял — и в степь унес.
И сколько та соблазнительница-служанка ни выказывала свою склонность Сабиру, успеха в этом она не добилась. Наконец она поднялась и пошла к царевне-пери, доложив ей обо всем:
– Этот глупый юноша жаждет твоей близости. Я ему не нужна. Сколько ни пыталась я склонить его в свою пользу, ничего не вышло. Ему представилась возможность соединиться с тобою, и он мечтает только о тебе, а меня избегает и сторонится.
Царевна-пери притворно выразила недовольство его несговорчивостью, но про себя решила, что такую преданную любовь следует поощрить.
И на следующий вечер снова было угощение. Сабир и Дильбар опять пили вино, наслаждаясь звуками арфы и флейты. В какой-то момент Дильбар обожгла Сабира взглядом, и он пылко воскликнул:
– О душа моя, о услада моего сердца, о свет моих очей! Уверяю тебя, что никогда в жизни не может случиться того, чтобы тот, чьи помыслы заняты тобой, хоть одним глазком взглянул на другую.
Влечешь меня к себе — и устоять нет силы.
Для сердца моего другие все не милы.
И постоянно жжет меня огонь разлуки,
Страдания мои страшнее смертной муки.
Смеясь, царевна-пери воскликнула:
– О Сабир, слыхала я, что подвыпивший человек недостоин доверия. Потому-то и поражена я твоими словами. Ведь стоит только такому человеку испытать удовольствие близости с одной красавицей, как он начинает мечтать о другой, не признавая дружеской привязанности к женщине. Но ведь один добропорядочный друг жизни лучше многих тысяч ветреников. Хороший человек лаской привлекает сердце, показывая свои прекрасные качества. Сладостными речами, неясными взглядами и своей покладистостью он украшает жизнь. Однако люди, как правило, всего этого не ценят. Ступай же отсюда. Ты ведь пришел ради туфли. Бери ее и уходи тем же путем, каким явился. Спеши туда, где тебя ждут уже давно. Получи дочь царя и женись на ней. А обо мне забудь, так как я в тебе не уверена.
Сабир стал и так и этак заклинать ее поверить ему, говоря о своей привязанности.
– В моем сердце нет места и мыслям о ком-нибудь, кроме тебя, – говорил он. – Пока я жив, я буду твоим верным рабом. Но в одном ты права: поручение исполнить нужно.
– Хорошо говоришь, все правильно, – кивнула царевна-пери. – Давай же, человек, заключим с тобою такое условие, и если ты его нарушишь, то я прикажу тебя разорвать в клочья.
Сабир согласился, и они обо всем договорились. Затем стали снова пить вино, и в голове у них зашумело. Служанки тем временем вышли, и подле них никого во дворце не осталось. Сабир видит, что они наедине, что красавица-пери сидит рядом. Он придвинулся к Дильбар и заключил ее в объятия.
– О юноша, чего же ты хочешь? – удивилась она.
– Хочу обладать тобою, – воскликнул он.
– Но ведь у тебя есть обязательство перед шахом. Его нельзя нарушать. Возьми мою туфлю, отнеси ее к шаху, женись на его дочери. Ты проведешь с нею всего несколько дней, а потом можешь возвращаться снова сюда, и вот тогда ты обнимешь меня.
Сколько ни ласкался он к пери, сколько ни уговаривал, она твердо стояла на своем и говорила, что сейчас никак нельзя ей с кем бы то ни было сблизиться. При этом она добавила:
– Ты ведь знаешь, что если захмелевшие влюбленные отдадутся друг другу, то и за десять дней не утолят своей страсти. Сейчас ты ступай к шаху. Я отправляю с тобой нескольких пери. Отдай ему мою туфлю, выполни поручение, а потом возвращайся. Если же падишах, как было между вами условлено, выдаст за тебя замуж свою дочь, то женись на ней, но ни в коем случае без моего согласия не допускай близости с нею, иначе тебе несдобровать, запомни это!
Сабиру пришлось принять ее решение. Он взял туфлю, засунул ее за пазуху и пустился в обратный путь в родные края. Едва он туда добрался, повсеместно распространился слух о его прибытии. Шах призвал его к себе, и Сабир передал ему туфлю. Шах обрадовался и поспешил с нею к дочери. Она тоже была счастлива и всячески благодарила отца. Он же предупредил девушку:
– Я обещал Сабиру, что отдам тебя за него замуж.
И он вернулся к Сабиру, заверяя его:
– О юноша, отныне ты будешь мне сыном, а в будущем падишахом этого царства. Ты выполнил условие, и я не отступлю от своих слов. Жалую тебе в жены свою дочь.
Он тут же созвал народ, привели царевну и объявили их мужем п женой. Дело было под вечер, и скоро спустилась на землю ночь. Молодых проводили в опочивальню. Сабир и царевна остались наедине. Он подошел поближе и отвел вуаль с ее лица. Увидев, гак она прекрасна, Сабир проникся нежностью к ней. Сердце его дрогнуло, и он не смог устоять против влечения к ной. Забыв о договоре, заключенном с царевной-пери Дильбар, он всю ночь предавался любви с царевной.
А служанки из царства пери были настороже. Они тут же известили свою госпожу о том, что Сабир поступил вопреки заключенному с нею условию, и в глубине души той несчастной, обманутой царевны-пери разгорелся огонь негодования. В ту пору она находилась среди людей. Все ей сразу опостылело, и она улетела в свой дворец, а слугам отдала приказ доставить Сабира следом за нею. И вот сильно напуганный Сабир явился к царевне-пери Дильбар.
– Вот теперь, человек, я вижу, какое ты ничтожество передо мною! – гневно вскричала она. – Коли захочу, то прикажу любому из этих пери растерзать тебя в клочья. Но я надеюсь, что ты поступил так по своему неведению. Предупреждаю тебя снова: в другой раз подобное тебе не пройдет. Не смей ничего делать без моего разрешения!
Сабир стал виниться перед нею и сумел вымолить ее прощение. В конце концов они условились, что без ее позволения он ничего не станет предпринимать.
После того происшествия прошло несколько дней, и однажды царевна-пери повела такой разговор:
– Издавна мои отец и мать докучают мне по твоему поводу: дескать, я вышла замуж за сына Адама и этим порвала узы, связывающие меня со всем нашим родом пери. Теперь они убедились, что все их уговоры бесполезны. Они зовут меня к себе, чтобы повидаться. Мне нужно слетать к ним, а потом я снова возвращусь к тебе.
– Тебе решать, как поступить,— произнес Сабир.
Она оставила его во дворце, а сама улетела к родителям.
Прошел день. Наступил следующий. Сабир сидел во дворце, когда в его покои вошла та самая служанка, которую Дильбар некогда посылала к нему для испытания его верности. Он ее узнал, одна только служанка заглянула в дверь. Поглядев на нее, Сабир почувствовал сердечный жар и, заключив ее в свои объятия, прикоснулся к ней рукою обладания, считая дозволенным утоление желания. Они предавались наслаждениям в течение двух-трех дней, но тут вернулась царевна-пери, и ей сразу же поспешили сообщить обо всем случившемся. Дильбар так разгневалась, что в течение целого месяца не позволяла Сабиру показываться ей на глаза. Ему пришлось туго. Он стал искать примирения и очень раскаивался, прося прощения. Некоторое время спустя они все-таки помирились и пришли к согласию снова.
После этих событий миновал год. Как-то Сабир попросил у Дильбар разрешения навестить родной город. Она не удерживала. И вот Сабир приехал в Багдад и прожил там некоторое время. Случилось так, что однажды во время пирушки тому самому цыгану взбрело на ум разузнать о том, что случилось с Сабиром. «Он ведь бахвалился, что любит меня, – размышлял цыган, – а сам женился на шахской дочери и совсем выбросил из головы саму мысль обо мне и все свои клятвы, данные мне, позабыл».
Когда цыган пришел к нему в дом, Сабир как раз находился в своей опочивальне. Только он взглянул на цыгана, как у него свело все внутренности и он забыл про все клятвы, данные царевне-пери. И хотя он клялся ей, что на сей раз не отступит от данного ей слова, все сказанное Дильбар тут же вылетело из памяти, и Сабир всю ночь до утра провел с цыганом. А пери-сторожа сообщили царевне, что Сабир – дитя человеческое – опять нарушил условие, с нею заключенное, и всю минувшую ночь развлекался с цыганом.
Терпение ее истощилось. В сопровождении нескольких пери Дильбар полетела в Багдад. Войдя в дверь его дома, она сразу же увидела, что Сабир сидит с цыганом. При виде ее он вскочил с места.
– Ах ты вероломный греховодник! – стала она его упрекать. – До каких же пор ты будешь унижать меня своим поведением и поступать вопреки данному тобою обету? Пусть же кара настигнет тебя!
Сабир стал корчиться и изворачиваться, умоляя простить его и на этот раз, но Дильбар приказала диву, чтобы он разорвал Сабира на две равные части.
И еще она наказала всем пери, чтобы никто из них не приближался к человеческому жилью.
URL записичитать дальшеО шах, знай, что в багдадском краю жил купец по имени Талиб. А у него был сын, которого звали Сабир. И был он по своей красоте и изяществу чудом века. Дни и ночи проводил купеческий сын в удовольствиях и развлечениях со своими сверстниками и сотрапезниками. По прошествии некоторого времени его отец перенес свои пожитки из этой временной обители в мир вечности, оставив сыну в удел вселенную – край горестей. Однако Сабир ничуть не изменился и продолжал жить весело и беззаботно, посвящая время наслаждениям. Ведь недаром говорят:
Спеши, да будет жизнь твоя утех полна,
Ведь осень вмиг придет: так коротка весна!
Он считал, будто все ему нипочем. Уж сколько люди по дружбе ни удерживали его от такой бездумной жизни, он не внимал их советам.
Как-то в тех краях появился юный цыган, обольстительный, словно сама луна. Ему нравилось заманивать в свои сети жаждущих его общества. Многие ради него прожигали все свое состояние. Слухи о красавце-цыгане дошли и до Сабира. Он сговорился со своими приятелями относительно того, чтобы заполучить его в их компанию, не уступая другим. На том и порешили. И вот все они вместе пошли в дом к тому цыгану, вызвали его мать и предложили ей:
– Бери сколько хочешь золота, но отдай нам своего мальчишку. Мы сами станем за ним присматривать. Все будем служить ему.
Та старуха согласилась и отвела их к своему сыну. Вот тут-то они и убедились, что он в тысячу раз более пригож, чем передавала молва. Они отдали золото его матери, а самого цыгана увели с собой.
Какое-то время он жил вместе с этими людьми. Все они прямо-таки помешались от любви к нему. А купеческий сын Сабир обожал его настолько, что ничем другим и не занимался – все только забавлялся с ним любовными играми. И вот однажды вечером цыган и говорит:
– О друзья, все вы очень много говорите о привязанности ко мне, но я все-таки не знаю, насколько это правда и кто из вас более всех искренен в изъявлении любви ко мне. Мне хотелось бы избрать его любовь и отказаться от всех других.
– Чего ж ты от нас требуешь? — спросили они.
Он объяснил:
– За городом есть роща, а на краю ее – строение в виде купола, внутри его – семь сводов один под другим. Слышал я, будто никто без крайней нужды не осмеливается проникнуть туда. Если же у кого-либо возникает надобность побывать в том месте, то он берет с собой нескольких человек, и они отправляются, обязательно прихватив с собой зажженные факелы. Тот, кто любит меня, пусть нынче же ночью пойдет туда и, приготовив там халву, останется один до рассвета. С наступлением утра для меня будет очевидно, что он действительно меня любит, и я тоже стану его отличать более прежнего и даже готов навсегда остаться с ним.
Это условие всем показалось страшным, и от испуга они втянули головы в плечи. Но купеческий сын тут же поднялся с места и заявил, что он готов выполнить требование. Все стали его удерживать от такого безумного шага, но он не поддался на уговоры.
Цыган пожелал Сабиру доброго пути. И вот купеческий сын собрал все необходимое для приготовления халвы, снова заверил всех, что твердо решил выполнить поставленное условие, и в глухую, темную полночь вышел из дома. Выйдя за городские стены, оп прошел значительную часть пути и наконец вступил в рощу. Вдруг он заметил, что невесть откуда появилась собака и ухватила его за подол. Он понял, что это джинн. Сколько ни пытался он отогнать этого джинна, тот неотступно преследовал Сабира. Страх закрался к нему в сердце. Он было хотел уже возвратиться вспять, но подумал про себя: «Эх ты, слабый человек, если ты собираешься дать деру с полпути, так зачем же ты сюда шел? Завтра же все станут над тобой насмехаться, и подле тебя останутся лишь ничтожные да презренные людишки».
Он помянул имя великого господа, и та собака отбежала. Потом на дороге оказались какие-то люди ростом в пядь, а борода и усы – в две пяди. Они остановились перед ним, а потом принялись играть в чехарду, прыгали и пинали друг друга. Сабир миновал и это место. Вдруг выскочил кто-то черный как смоль. Купеческий сын пощечиной сбил его с ног, прокладывая себе путь вперед. Еще немного погодя со всех сторон его обступили какие-то странные существа вроде полусобак. Наконец на его пути оказалась река; перебравшись через нее, он наконец достиг дверей купола. Здесь он простоял около часа, не решаясь войти. С трудом решившись, открыл двери, вошел внутрь и направился вперед по дороге, открывшейся перед ним. Без приключений он добрался до седьмого свода. Зайдя туда, зажег светильник, поставил котел и занялся приготовлением халвы. Вскоре пришли те люди ростом в пядь, расселись вокруг и сказали:
– Приготовленную халву мы тебе ни за что не дадим унести отсюда. Можешь пока оставаться здесь и делать свое дело, но знай, что еще никому не удавалось избежать наших когтей. Тебя тоже ждет расправа, ибо мы не отступаемся от своих привычек.
Сабир продолжал заниматься халвой. Он оставался внутри седьмого купола до тех пор, пока не сварил халву, а потом выложил ее в миску, миску завернул в принесенную с собой тряпицу и привязал этот сверток к спине. Но когда он хотел подняться на ноги и идти, все те люди ростом в пядь погасили светильник и навалились скопом на него. Как ни бился он, пытаясь скинуть их с себя, по не мог вырваться и уже был близок к тому, чтобы и вовсе расстаться со своей телесной оболочкой. Но в этот момент ему удалось высвободить одну руку и протянуть ее в сторону, и вдруг какая-то вещь оказалась у него на ладони. Он сунул ее за пазуху, и в тот же миг ему стало заметно легче и затем удалось подняться. Теперь уже ничего ему не мешало, и он пошел домой по той же дороге, по которой и пришел в это место.
С наступлением утра в его доме собрались друзья. Они сидели и беседовали, ожидая его прихода. Когда Сабир вошел, все повскакали с мест, а цыган обнял купеческого сына и сказал:
– Ну вот, теперь я понял, что ты подлинно любишь меня всей душой.
Он усадил Сабира подле себя, миску с халвой поставил на середину, и все принялись лакомиться ею, нахваливая купеческого сына. А тот, насытившись, стал рассказывать о своих приключениях, совершенно забыв о той вещи, которую положил за пазуху. Наконец все разошлись по своим делам, а юноша лег спать. В полуденную пору он очнулся ото сна, встал, потянулся, стал поправлять платок, перепоясывающий талию, и вот тут-то у него из-за пазухи что-то выпало. Он подобрал эту вещь и принялся ее разглядывать. Оказалось, что это туфля, вышитая золотом и украшенная драгоценными камнями. Она была столь искусно сделана и так изящна, что и у самого замечательного мастера могла похитить сердце. Сабир очень удивлялся и поражался. Он стал про себя размышлять, что же ему делать с этой туфлей. «Если я отдам ее цы¬гану, – думал он, – то скорее всего он захочет, чтобы я нашел и другую туфлю и принес ее ему. А где же мне достать такую? Если же не отдавать ему, то как тогда поступить?»
И тогда Сабир решил обратиться к начальнику ночного дозора, который был его названым отцом. Он взял туфлю, отнес ее ему и говорит:
– Погляди, какая вещь попала ко мне. Посоветуй, что мне с ней делать.
Начальник ночного дозора предложил ему:
– Давай отнесем ее нашему шаху – защитнику веры. В его прекрасном дворце живет дочь. Он отдаст туфельку дочери, а тебя одарит золотом. Если захочет, то призовет лучших сапожников и закажет другую туфлю. И тебе будет хорошо, и мною будут довольны.
И вот они оба отправились во дворец падишаха, взяв с собой туфлю. Явившись на аудиенцию, начальник ночного дозора почтительно приветствовал шаха и показал ему туфлю. Шах был очень доволен, так как без памяти любил свою дочь и хотел сделать ей приятное. Он тут же понес ей подарок и отдал эту туфлю. Девушка обрадовалась, взяла туфельку в руки, а потом спросила:
– А где же другая? Принеси мне ее. Я надену и буду носить их.
– Хорошо, – ответил шах. Он взял туфлю, вернулся к себе, призвал искусных сапожников, показал им ее со словами:
– Быстренько изготовьте вторую такую туфельку. Я оплачу все расходы, сколько бы ни потребовалось денег на это.
Все пали ниц и вскричали:
– О шах, да будешь ты здравствовать вечно! Такая работа не под силу рукам человека. Люди не смогут сделать ничего подобного. Даже если ты бросишь клич по всей земле и созовешь мастеров со всей обитаемой четверти вселенной, ни один из самых знаменитых искусников сапожного дела не сможет даже представить, как взяться за исполнение твоего повеления. Будет лучше, если ты откажешься от своего намерения.
В крайнем недоумении шах снова пошел к своей дочери и сказал ей, что вторую туфельку сделать не удается. Девушка закручинилась и в слезах упрекала его:
– О отец, как неразумно ты поступил! Что за нелепость! Сначала надо было разузнать, можно ли изготовить вторую туфельку, а уж потом показывать ее мне. Если же нет такой возможности, то следовало сразу возвратить ее владельцу и не дразнить меня. Я так расстроена! С досады я заболела.
Она упала на подушки и заплакала навзрыд. Отец тоже приуныл. Не в силах видеть ее горе, он ушел из гарема, намереваясь каким-то образом выйти из неприятного положения. Он призвал купеческого сына и сказал ему:
– Никто не в состоянии осилить эту задачу и сшить вторую такую туфельку. Остается один выход: ступай туда, где нашел эту, и добудь то, что требуется. Давай договоримся так. Если ты достанешь вторую туфельку, то я отдам тебе в жены свою дочь, если же не выполнишь это задание, то велю тебя казнить. Отныне не будет тебе покоя, так как ты и меня, и мое дорогое дитя низринул в пучину скорби и печали.
На том они и порешили.
Юноша в слезах ушел от падишаха. Как ни размышлял он, но не мог сыскать никакого выхода. В конце концов он решил, когда наступит ночь, снова идти к куполу и там искать туфельку. Хорошо, если удастся достать ее, а если нет, то придется бежать, навсегда покинув родные края.
И вот настала ночь. Он собрался в дорогу. На сей раз никаких препятствий на его пути не встретилось. Оп вошел внутрь седьмого купола и встал на колонн, ища светильник, чтобы зажечь свет. Увидел его в стороне и зажег. Сам же уткнулся носом в землю и всю ночь до рассвета плакал и стенал о своей горькой доле. А поутру до его ушей донесся неведомый голос, который произнес:
– О юноша, ты поступил скверно и глупо. Никому нельзя было показывать туфельку. Этим ты и себя низверг в бездну невзгод, и мне причинил беспокойство. Я подарил тебе эту туфельку, чтобы ты знал о моем существовании, а не барахтался бы в сетях, раскинутых коварным цыганом. Этим я дал понять тебе, что он непостоянен, как река, каждый день и каждый час проводит с другим, хотя и знает о твоей привязанности, об испытанных тобою ради него тяготах и не должен был бы никого признавать, кроме тебя. Знай же, что на свете есть такие существа, одна туфля которых может повергнуть мир во прах разрушения, смятения и растерянности. Если хочешь найти пару к этой туфельке, то тебе следует предпринять многодневное и многотрудное путешествие. Я должен убедиться, что тебе можно доверять и на тебя можно положиться. Только в этом случае ты получишь вторую туфлю. Если же ты не решишься на это, то ничего не до¬бьешься: даром ничего не достается. Ты пока что человек несведущий и многого не можешь понять в этом мире. Берегись же нарушить условие. Храни верность данному слову.
Если ты хочешь узнать о владелице туфельки, то ступай прямо на восток и иди целый месяц. Наконец ты достигнешь горы. Взойди на нее и спустись по другую сторону. Здесь путь твой пересечет большая река. Переправившись через нее, ты окажешься на краю ущелья. Нужно углубиться в него и идти опять целый лень. Когда же покажется перед тобою таинственная дверь, смело войди в нее, и перед тобой откроются две дороги – одна идет направо, другая – налево. Ступай по второй. Потом путь снова разделится надвое, но ты ступай прямо, никуда не сворачивай и не озирайся по сторонам. Спустя немного ты подойдешь к двери, объятой пламенем. И тут же на краю дороги увидишь большой камень. Подними его и отбрось в сторону. Из-под камня хлынет вода и зальет огонь. А когда пойдешь в дверь и пройдешь немного, то увидишь перед другой дверью чернокожего с мечом в руках. Остерегайся проходить перед ним — он разрубит тебя пополам. Нужно поступить иначе. Оглянувшись, ты заметишь под стеной еще один камень, а отодвинув его, обнаружишь шарик. Стоит этот шарик бросить в воду, как грозный страж двери свалится с ног. Смело ступай дальше. Неподалеку покажется сад. Когда войдешь в садовую калитку, окажешься среди прекрасных плодовых деревьев. На вершине одного из них легко заметить гнездо, а в нем большую птицу. Здесь же к стволу дерева прикреплен лук со стрелой. Бери лук, натягивай тетиву и стреляй в птицу. Она улетит, а ты забирайся на дерево. На нем хватит места, чтобы устроиться человеку. Здесь ты проведешь время до заката. А когда наступит вечер, спускайся вниз, в сад. Идя по тропинке, ты сразу увидишь дворец с галереей. В этой галерее и найдешь ты владелицу туфельки.
Понапрасну никому не показывайся на глаза – это тебя может погубить. Напротив галереи цветет большой куст роз. Спрячься под этим кустом до поры до времени. Когда же наступит срок, к тебе подойдет служанка и скажет, чтобы ты следовал за ней, и ты иди туда, куда она тебя поведет. По дороге внимательно смотри на все диковинки, которые попадутся тебе на глаза, и как только увидишь туфельку, хватай ее.
На этом голос умолк. И сколько Сабир после того ни плакал, ни кричал, более ни слова не услышал. Делать нечего, он поднялся с места, вернулся домой, взял в дорогу еды и отправился в путь.
Все произошло точь-в-точь так, как и рассказывал таинственный голос. Сабир шел по той самой дороге, он перешел гору, перебрался через реку и вступил в ущелье. На следующий день после этого дорога привела его к двери, пылавшей огнем. Он поступил так, как его научил тот голос. За второй дверью он поверг наземь чернокожего стража и наконец добрался до калитки прекрасного сада. Здесь он взял лук, выстрелил в птицу, а сам забрался на верхушку дерева. Птица, поднявшись с гнезда, трижды облетела трон, на котором сидела царевна-пери. Она сразу поняла, что юный странник пришел в ее сад. Собрав вокруг себя служанок, она устроила для всех угощение. Они сидели подле галереи и вкушали напитки из чаши радости. Сама царевна-пери была одета в сверкающий наряд, переливавшийся драгоценными камнями. Но на душе ее было тревожно, так как она беспокоилась за судьбу пришедшего юноши.
И вот наступил вечер. Сабир вышел в сад и подошел к галерее. Видит, что пир в разгаре. Вокруг сидят писаные красавицы. Но ярче всех сияет красотой царевна-пери, сидящая на троне, поставленном перед галереей. Факел ее прелести затмевал сияние светильников. Под лучами ее красоты расцветали кусты роз, и каждый цветок был прекрасен.
Как живое вино, взор любимой манит и пьянит,
У красавиц других рядом с нею – безжизненный вид.
Как у резвой газели – глаза у любимой моей,
У других – как на мертвой картине в сравнении с ней.
Некоторое время Сабир стоял как вкопанный, но потом все-таки забрался под тот куст, о котором говорил неведомый голос. Оттуда он наблюдал до поры, пока беседа закончилась и все разошлись. У галереи теперь находились лишь царевна-пери и несколько ее служанок, которые знали о ее тоске, по до времени не заговаривали о присутствии Сабира. Царевна-пери оставила в саду сторожей, а сама удалилась в уединенные, убранные цветами покои. Она распорядилась привести туда и купеческого сына. Служанки сходили за ним, взяли юношу за руки и сообщили:
– Поднимайся и иди с нами. Сегодня тебе выпало счастье и радость. Наша царевна-пери Дильбар приглашает тебя разделить ее общество.
Сабир поднялся с места и пошел за служанками. Они явились во дворец, где обитала пери. Когда же Сабир приветствовал царевну, она с улыбкой спросила его лукаво:
– О Сабир, ведь здесь нет цыгана, а ты, как кажется, хотел бы присесть рядом?
– То был мой позор, – смутился Сабир. – Откуда же мне было знать о нашей грядущей встрече?
Как только я увидел твой прекрасный лик,
Так обо всем на свете позабыл я вмиг.
– Ну что же, присаживайся, – сказала царевна-пери, – ведь любовь прокладывает в каждом сердце множество дорог.
Они выпили несколько бокалов чистого вина, и головы у них закружились, и легкая дремота смежила веки. Очнувшись немного спустя, Сабир почтительно приветствовал пери Дильбар, усевшись там, где она ему указала, и в недрах его души стал разгораться огонь любви, подобно тому как в толще горы собранного хлопка разгорается пламя.
Любовь приходит вновь — и вновь сильнее муки,
И сердце кровь струит под бременем разлуки.
Снова пошел по кругу бокал вина. Певцы напевали чарующие мелодии, а Сабир любовался красотой и прелестью царевны-пери Дильбар. И она тоже из-под ресниц поглядывала на него.
Под занавес ресниц ее проник мой робкий взгляд.
Ведь люди за завесою о тайнах говорят.
Они провели вдвоем всю ночь до утра, а затем царевна-пери удалилась, а Сабир погрузился в сон. А на следующий вечер они опять встретились, и снова было угощение, а с ним и вино. То же повторилось и на третью ночь. Сабир дошел до крайней степени изнеможения.
– О отрада нетерпеливого сердца, – взмолился он, – до каких же пор ты будешь удерживать меня на расстоянии? У меня нет больше сил. Я сгораю от любви.
– Нынче вечером, – ответила царевна-пери, – я успокою сердце в твоей груди. Не хочу, чтобы из-за меня ты терзался и томился.
А когда наступил вечер, они по заведенному обычаю снова сели за ужин. И вот беседа иссякла. Царевна-пери удалилась и распорядилась о том, чтобы все посторонние ушли из помещения. А с Сабиром она оставила одну луноликую служанку, которая, едва они остались вдвоем, подошла к Сабиру, села поближе и говорит:
– О юноша, разве любит тебя наша царевна? Смотри, она ведь оставила меня с тобой, чтобы я угождала тебе. Знай, что я не доступна никому, кроме тебя. Много юношей-пери домогались моей любви, но безуспешно. Другое дело – ты. Если ты только пожелаешь, то я пойду навстречу твоим желаниям, иди же ко мне.
Сабир видит, что и в самом деле обстановка подходящая, так как в доме никого нет, да и внутренний голос подсказывает ему: «Не мешкай, утоли свое желание с этой красавицей».
Он уже хотел было заключить ее в объятия, но тут вдруг у него мелькнула другая мысль: «Постой-ка, а вдруг эту красотку оставили со мной, чтобы испытать меня? Лучше уж лишиться возможности созерцать ее прелести и обладать ею. Пусть царевна-пери убедиться в том, что я всю свою жизнь готов провести в тоске и печали только о ней одной».
И с этими мыслями в голове он обратился к пленительной служанке с такими словами:
– О бесстрашная чаровница, я очарован царевной-пери Дильбар. Как же в таком слу-чае я могу еще интересоваться и тобой? Поднимайся и ступай прочь, ибо нет мне покоя от моей любви к ней.
Когда ж из сердца моего исторгну эту боль?
В тоскливых мыслях о тебе мне мучиться доколь?
Я оросил письмо к тебе потоком жарких слез,
И ветер ввысь поднял его, поднял — и в степь унес.
И сколько та соблазнительница-служанка ни выказывала свою склонность Сабиру, успеха в этом она не добилась. Наконец она поднялась и пошла к царевне-пери, доложив ей обо всем:
– Этот глупый юноша жаждет твоей близости. Я ему не нужна. Сколько ни пыталась я склонить его в свою пользу, ничего не вышло. Ему представилась возможность соединиться с тобою, и он мечтает только о тебе, а меня избегает и сторонится.
Царевна-пери притворно выразила недовольство его несговорчивостью, но про себя решила, что такую преданную любовь следует поощрить.
И на следующий вечер снова было угощение. Сабир и Дильбар опять пили вино, наслаждаясь звуками арфы и флейты. В какой-то момент Дильбар обожгла Сабира взглядом, и он пылко воскликнул:
– О душа моя, о услада моего сердца, о свет моих очей! Уверяю тебя, что никогда в жизни не может случиться того, чтобы тот, чьи помыслы заняты тобой, хоть одним глазком взглянул на другую.
Влечешь меня к себе — и устоять нет силы.
Для сердца моего другие все не милы.
И постоянно жжет меня огонь разлуки,
Страдания мои страшнее смертной муки.
Смеясь, царевна-пери воскликнула:
– О Сабир, слыхала я, что подвыпивший человек недостоин доверия. Потому-то и поражена я твоими словами. Ведь стоит только такому человеку испытать удовольствие близости с одной красавицей, как он начинает мечтать о другой, не признавая дружеской привязанности к женщине. Но ведь один добропорядочный друг жизни лучше многих тысяч ветреников. Хороший человек лаской привлекает сердце, показывая свои прекрасные качества. Сладостными речами, неясными взглядами и своей покладистостью он украшает жизнь. Однако люди, как правило, всего этого не ценят. Ступай же отсюда. Ты ведь пришел ради туфли. Бери ее и уходи тем же путем, каким явился. Спеши туда, где тебя ждут уже давно. Получи дочь царя и женись на ней. А обо мне забудь, так как я в тебе не уверена.
Сабир стал и так и этак заклинать ее поверить ему, говоря о своей привязанности.
– В моем сердце нет места и мыслям о ком-нибудь, кроме тебя, – говорил он. – Пока я жив, я буду твоим верным рабом. Но в одном ты права: поручение исполнить нужно.
– Хорошо говоришь, все правильно, – кивнула царевна-пери. – Давай же, человек, заключим с тобою такое условие, и если ты его нарушишь, то я прикажу тебя разорвать в клочья.
Сабир согласился, и они обо всем договорились. Затем стали снова пить вино, и в голове у них зашумело. Служанки тем временем вышли, и подле них никого во дворце не осталось. Сабир видит, что они наедине, что красавица-пери сидит рядом. Он придвинулся к Дильбар и заключил ее в объятия.
– О юноша, чего же ты хочешь? – удивилась она.
– Хочу обладать тобою, – воскликнул он.
– Но ведь у тебя есть обязательство перед шахом. Его нельзя нарушать. Возьми мою туфлю, отнеси ее к шаху, женись на его дочери. Ты проведешь с нею всего несколько дней, а потом можешь возвращаться снова сюда, и вот тогда ты обнимешь меня.
Сколько ни ласкался он к пери, сколько ни уговаривал, она твердо стояла на своем и говорила, что сейчас никак нельзя ей с кем бы то ни было сблизиться. При этом она добавила:
– Ты ведь знаешь, что если захмелевшие влюбленные отдадутся друг другу, то и за десять дней не утолят своей страсти. Сейчас ты ступай к шаху. Я отправляю с тобой нескольких пери. Отдай ему мою туфлю, выполни поручение, а потом возвращайся. Если же падишах, как было между вами условлено, выдаст за тебя замуж свою дочь, то женись на ней, но ни в коем случае без моего согласия не допускай близости с нею, иначе тебе несдобровать, запомни это!
Сабиру пришлось принять ее решение. Он взял туфлю, засунул ее за пазуху и пустился в обратный путь в родные края. Едва он туда добрался, повсеместно распространился слух о его прибытии. Шах призвал его к себе, и Сабир передал ему туфлю. Шах обрадовался и поспешил с нею к дочери. Она тоже была счастлива и всячески благодарила отца. Он же предупредил девушку:
– Я обещал Сабиру, что отдам тебя за него замуж.
И он вернулся к Сабиру, заверяя его:
– О юноша, отныне ты будешь мне сыном, а в будущем падишахом этого царства. Ты выполнил условие, и я не отступлю от своих слов. Жалую тебе в жены свою дочь.
Он тут же созвал народ, привели царевну и объявили их мужем п женой. Дело было под вечер, и скоро спустилась на землю ночь. Молодых проводили в опочивальню. Сабир и царевна остались наедине. Он подошел поближе и отвел вуаль с ее лица. Увидев, гак она прекрасна, Сабир проникся нежностью к ней. Сердце его дрогнуло, и он не смог устоять против влечения к ной. Забыв о договоре, заключенном с царевной-пери Дильбар, он всю ночь предавался любви с царевной.
А служанки из царства пери были настороже. Они тут же известили свою госпожу о том, что Сабир поступил вопреки заключенному с нею условию, и в глубине души той несчастной, обманутой царевны-пери разгорелся огонь негодования. В ту пору она находилась среди людей. Все ей сразу опостылело, и она улетела в свой дворец, а слугам отдала приказ доставить Сабира следом за нею. И вот сильно напуганный Сабир явился к царевне-пери Дильбар.
– Вот теперь, человек, я вижу, какое ты ничтожество передо мною! – гневно вскричала она. – Коли захочу, то прикажу любому из этих пери растерзать тебя в клочья. Но я надеюсь, что ты поступил так по своему неведению. Предупреждаю тебя снова: в другой раз подобное тебе не пройдет. Не смей ничего делать без моего разрешения!
Сабир стал виниться перед нею и сумел вымолить ее прощение. В конце концов они условились, что без ее позволения он ничего не станет предпринимать.
После того происшествия прошло несколько дней, и однажды царевна-пери повела такой разговор:
– Издавна мои отец и мать докучают мне по твоему поводу: дескать, я вышла замуж за сына Адама и этим порвала узы, связывающие меня со всем нашим родом пери. Теперь они убедились, что все их уговоры бесполезны. Они зовут меня к себе, чтобы повидаться. Мне нужно слетать к ним, а потом я снова возвращусь к тебе.
– Тебе решать, как поступить,— произнес Сабир.
Она оставила его во дворце, а сама улетела к родителям.
Прошел день. Наступил следующий. Сабир сидел во дворце, когда в его покои вошла та самая служанка, которую Дильбар некогда посылала к нему для испытания его верности. Он ее узнал, одна только служанка заглянула в дверь. Поглядев на нее, Сабир почувствовал сердечный жар и, заключив ее в свои объятия, прикоснулся к ней рукою обладания, считая дозволенным утоление желания. Они предавались наслаждениям в течение двух-трех дней, но тут вернулась царевна-пери, и ей сразу же поспешили сообщить обо всем случившемся. Дильбар так разгневалась, что в течение целого месяца не позволяла Сабиру показываться ей на глаза. Ему пришлось туго. Он стал искать примирения и очень раскаивался, прося прощения. Некоторое время спустя они все-таки помирились и пришли к согласию снова.
После этих событий миновал год. Как-то Сабир попросил у Дильбар разрешения навестить родной город. Она не удерживала. И вот Сабир приехал в Багдад и прожил там некоторое время. Случилось так, что однажды во время пирушки тому самому цыгану взбрело на ум разузнать о том, что случилось с Сабиром. «Он ведь бахвалился, что любит меня, – размышлял цыган, – а сам женился на шахской дочери и совсем выбросил из головы саму мысль обо мне и все свои клятвы, данные мне, позабыл».
Когда цыган пришел к нему в дом, Сабир как раз находился в своей опочивальне. Только он взглянул на цыгана, как у него свело все внутренности и он забыл про все клятвы, данные царевне-пери. И хотя он клялся ей, что на сей раз не отступит от данного ей слова, все сказанное Дильбар тут же вылетело из памяти, и Сабир всю ночь до утра провел с цыганом. А пери-сторожа сообщили царевне, что Сабир – дитя человеческое – опять нарушил условие, с нею заключенное, и всю минувшую ночь развлекался с цыганом.
Терпение ее истощилось. В сопровождении нескольких пери Дильбар полетела в Багдад. Войдя в дверь его дома, она сразу же увидела, что Сабир сидит с цыганом. При виде ее он вскочил с места.
– Ах ты вероломный греховодник! – стала она его упрекать. – До каких же пор ты будешь унижать меня своим поведением и поступать вопреки данному тобою обету? Пусть же кара настигнет тебя!
Сабир стал корчиться и изворачиваться, умоляя простить его и на этот раз, но Дильбар приказала диву, чтобы он разорвал Сабира на две равные части.
И еще она наказала всем пери, чтобы никто из них не приближался к человеческому жилью.