Часть 5
— Как ты смеешь так со мной говорить.
Бонд вскочил и бросился к ванной. Как он и надеялся, генерал, тяжело ступая, последовал за ним.
— Выходи, глупое ты дитя, я не могу тут сидеть всю ночь, пока ты разыгрываешь недотрогу. Я пропущу поезд в Портон.
читать дальшеПортон! Парни с сибирской язвой!
У Бонда затвердели соски от этого названия.
— Не выйду, пока не получу свой подарочек.
— Пятьдесят фунтов... за секс.
— Хочу половину сейчас.
Под дверью ванной показались края пятифунтовых банкнот. Бонд потянул деньги к себе, но генерал, мелькнула догадка, должно быть, наступил на них с другой стороны. Значит, он как раз перед дверью, а она открывается внутрь. Бонду надо быстро ее распахнуть, нагнуть голову Владимира вперед и проткнуть ему горло, и все это одним молниеносным движением. Он сейчас в своей лучшей форме, его противник, похоже, считает его полусонным — задача осуществима. Бонд начал обратный отсчет с пяти (он никогда еще не приближался к молитве ближе, чем сейчас), распахнул дверь и обнаружил улыбающегося генерала — руки глубоко в карманах кимоно, голова откинута назад. Стоял сильный запах сигар и полоскания для рта "Флорис". Все еще сжимая в одной руке рожок для обуви, Бонд кинулся вперед, вытянув вторую, ловко схватил генерала за оба уса, чтобы наклонить его голову, и сильно рванул. Раздался звук, как от рвущегося картона, и генерал вскрикнул от боли; на месте, где были усы, осталась лишь клейкая красная полоса.
Бонд взглянул в холодные голубые глаза, и на этот раз они опустились перед ним. "Прости меня, Джеймс, — сказал М, — Это был единственный способ получить тебя".
Бонд выпрямился; со сверкающими глазами, поблескивающим локоном-запятой, застывшим бюстом, поднявшимися возбужденными сосками, со всем своим стройным длинноногим телом, которое над черными шелковыми трусиками расширялось к плечам, он напоминал Юдифь, отсекающую голову Олоферну. За две секунды ледяной сосредоточенности он осознал все, что следовало сделать.
— Это продолжалось слишком долго. Я пережил слишком много. Не думай, что я с этим не боролся.
Бонд не дал ему договорить.
— Я думал, субъекты вроде вас стреляются.
М опустил голову.
— У вас есть пистолет... сэр?
М кивнул.
Бонд посмотрел на часы.
— Сейчас четверть третьего. Используйте любые средства, какие предпочитаете, но если я обнаружу, что в девять утра вы все еще живы, я сообщу эту историю во все наши газеты, в ТАСС и Юнайтед Пресс... в Москву, Вашингтон, Интерпол и Скотленд-Ярд, в "Известия" и "Ямайка Глинер". Кому-нибудь другому я бы посоветовал покинуть страну, но с современными методами поиска информации вас раскроют за день.
— Ты совершенно прав, Джеймс. Я поставил на карту все и проиграл. Надеюсь, ты поверишь мне, если я скажу, что это было бы в первый и последний раз.
— Я верю вам, сэр.
— А теперь вам лучше оставить меня, ноль-ноль-семь; мне нужно написать один-два рапорта.
Бонд быстро влез в юбку, накинул блузку, сунул ноги в свои туфли на шпильках и подхватил сумочку и палантин.
— Последний вопрос, Джеймс. Как вы догадались?
Бонд хотел просто признаться, что не догадался... даже когда пистолет оказался бесполезным. М действовал безупречно вплоть до "Тэтэнже". Но это плохо бы смотрелось в личном деле Бонда. Затем его осенило.
— Вы упомянули рабынь из Гомера, у которых были «трепещущие ноги», когда их вешал Одиссей. Выражение из перевода Лоуренса Аравийского. Оно не нравилось Роберту Грейвсу. Я вспомнил, как вы говорили, что Лоуренс был вашим другом. Вам могло бы прийти в голову, что Грейвс мог быть моим.
Лицо М просветлело, тошнотворный свет любви озарил его вновь.
— Молодец.
От этого Бонду захотелось плюнуть в свою тушь.
— Сэр...
Это был простой отказ гвардейца. Не оглядываясь, он вышел и поднялся по ступенькам в туман. Через несколько часов лучшая в мире секретная служба будет обезглавлена: мисс Понсонби и мисс Манипенни лишатся работодателя. По всему миру замолчат радиопередатчики, невозмутимые люди сожмут в ладонях свой цианид или примутся жечь шифры, двойные агенты начнут озираться по сторонам в поисках издателя. А он будет дома, в черной пижаме, отсыпать свое алиби в большой двуспальной кровати. У М может быть лишь один преемник, лишь одному человеку удастся тотчас же возобновить прерванную работу, лишь один может сразу и отдавать распоряжения, и исполнять их, планировать и командовать. М, по его же словам, играл... и проиграл все. Приветствуем время, когда ноль-ноль-семь (Джеймс) больше не будет простым орудием в руках правительства. "М умер! Да здравствует Б!" А когда вся эта суматоха уляжется, он наденет вечерний наряд и прогуляется в старый добрый "Китч"...
— Такси!
В тусклом свете Сент-Джеймс-стрит возле него затормозил автомобиль.
Бонд сипло бросил: "Кингс-роуд, угол Милнер-стрит".
— Запрыгивайте на переднее сиденье, леди, и я довезу вас бесплатно.
Бонд запрыгнул.
Отрывок в оригинале
'How dare you speak to me like that.' Bond jumped up and ran for the bathroom.
As he hoped, the General lumbered after him. 'Come out, you young fool, I can't sit around all night while you play hard to get. I'll miss my train to Porton.'
Porton! The anthrax boys! Bond's nipples stiffened at the name. 'I won't come out till I get my little present.' 'Fifty pounds — if you'll go the limit.' 'I want half now.' The ends of some five-pound notes protruded under the bathroom door. Bond pulled hard but the General, he guessed, must be standing on them on the other side. That meant he was right by the door which opened inward. Bond would have to fling it open, get Vladimir's head forward and ram his throat in one continuous movement. He was in peak training, his opponent would assume him to be half asleep — it could be done. He counted down from five (the nearest he ever got to a prayer), threw open the door and discovered the smiling General with his hands deep in his kimono pockets and head thrown far back. There was a strong smell of cigar and Floris mouthwash. Still holding the shoe horn in one hand, Bond lunged forward with the other, got hold of both ends of the handlebars to bring his head down and gave a tremendous tug. There was a screech of rending cardboard and the General gave a yell of pain; a gummy red patch was spreading where the whiskers had been.
Bond stared into the cold blue eyes and this time they fell before him. "I'm sorry, James," said M. “It was the only way I could get you."
Bond drew himself up; his eyes flashed fire, his comma glistened, his breasts firmed, the nipples roused and urgent; his long rangy body flared out above his black silk panties, he looked like Judith carving Holofernes. In two seconds of icy cocentration he saw everything that had to be done.
"It's been going on so long. I've been through too much. Don't think I haven't fought against it."
Bond cut him short. “I thought fellows like you shot themselves." M. hung his head. “Have you got a gun—sir—?" M. nodded. Bond looked at his watch. “It's a quarter past two. You may employ what means you prefer, but if I find out you are still alive by nine o'clock I shall alert every newspaper here, Tass and United Press—Moscow, Washington, Interpol and Scotland Yard, Izvestia and Jamaica Gleaner with the whole story.
If it had been anyone else I might have urged you to leave the country, but with modern methods of eliciting information you would be blown in a day.' ''You're quite right, James. I've staked all and I've lost. I hope you'll believe me when I say it would have been for the first and last time.' 'I believe you, sir.' 'And now perhaps you'd better leave me, O07; I shall have one or two reports to make'. Bond flung on his blouse and skirt, got into his stilettos and snatched up his bag and tippet. "One last question, Iames. How did you guess?" Bond thought of simply confessing that he hadn't guessed, even when the water pistol had proved a dud. M.'s arrangements had been perfect right down to the Taittinger. But that might look bad on his file. Then it came back to him. “You spoke of Homer's handmaidens with 'twittering feet' when Ulysses hanged them. That was in Lawrence of Arabia's translation. Robert Graves objected to it. I remembered that you had said Lawrence was your friend. It might have occurred to you that Graves could be mine.' M.'s face brightened and the sickening love-light shone once more. 'Good lad!' It made Bond want to spit in his mascara. 'Sir. It was the guardsman's simple dismissal. Without a backward glance he let himself out and stamped up the area steps into the fog. In a few hours the finest Secret Service in the world would be without a head: Miss Ponsonby and Miss Moneypenny would lack an employer. All over the world transmitters would go silent, quiet men grip their cyanide or burn their cyphers, double agents look around for a publisher. And he would be home in his black pajamas, snoring up an alibi in his big double bed. There could be only one successor, one person only immediately fitted to take up all the threads, one alone who could both administrate and execute, plan and command. M., as he said, had played and lost. Come egg-time 007 Bond (James) would no longer be a mere blunt weapon in the hands of government. "M. est mort! Vive le B.!'
And when all the razzamataz had subsided, he would put on his glad-rags and mosey round to the old Kitch...
'Taxi!' The cab drew up to him in the dim light of St. James's Street. 'King's Road, corner of Milner,' he rasped. 'Jump up in front, Lady, and I'll take you for nothing."
Bond jumped.
London Magazine, 3, 1963, pp. 20-23.
— Как ты смеешь так со мной говорить.
Бонд вскочил и бросился к ванной. Как он и надеялся, генерал, тяжело ступая, последовал за ним.
— Выходи, глупое ты дитя, я не могу тут сидеть всю ночь, пока ты разыгрываешь недотрогу. Я пропущу поезд в Портон.
читать дальшеПортон! Парни с сибирской язвой!
У Бонда затвердели соски от этого названия.
— Не выйду, пока не получу свой подарочек.
— Пятьдесят фунтов... за секс.
— Хочу половину сейчас.
Под дверью ванной показались края пятифунтовых банкнот. Бонд потянул деньги к себе, но генерал, мелькнула догадка, должно быть, наступил на них с другой стороны. Значит, он как раз перед дверью, а она открывается внутрь. Бонду надо быстро ее распахнуть, нагнуть голову Владимира вперед и проткнуть ему горло, и все это одним молниеносным движением. Он сейчас в своей лучшей форме, его противник, похоже, считает его полусонным — задача осуществима. Бонд начал обратный отсчет с пяти (он никогда еще не приближался к молитве ближе, чем сейчас), распахнул дверь и обнаружил улыбающегося генерала — руки глубоко в карманах кимоно, голова откинута назад. Стоял сильный запах сигар и полоскания для рта "Флорис". Все еще сжимая в одной руке рожок для обуви, Бонд кинулся вперед, вытянув вторую, ловко схватил генерала за оба уса, чтобы наклонить его голову, и сильно рванул. Раздался звук, как от рвущегося картона, и генерал вскрикнул от боли; на месте, где были усы, осталась лишь клейкая красная полоса.
Бонд взглянул в холодные голубые глаза, и на этот раз они опустились перед ним. "Прости меня, Джеймс, — сказал М, — Это был единственный способ получить тебя".
Бонд выпрямился; со сверкающими глазами, поблескивающим локоном-запятой, застывшим бюстом, поднявшимися возбужденными сосками, со всем своим стройным длинноногим телом, которое над черными шелковыми трусиками расширялось к плечам, он напоминал Юдифь, отсекающую голову Олоферну. За две секунды ледяной сосредоточенности он осознал все, что следовало сделать.
— Это продолжалось слишком долго. Я пережил слишком много. Не думай, что я с этим не боролся.
Бонд не дал ему договорить.
— Я думал, субъекты вроде вас стреляются.
М опустил голову.
— У вас есть пистолет... сэр?
М кивнул.
Бонд посмотрел на часы.
— Сейчас четверть третьего. Используйте любые средства, какие предпочитаете, но если я обнаружу, что в девять утра вы все еще живы, я сообщу эту историю во все наши газеты, в ТАСС и Юнайтед Пресс... в Москву, Вашингтон, Интерпол и Скотленд-Ярд, в "Известия" и "Ямайка Глинер". Кому-нибудь другому я бы посоветовал покинуть страну, но с современными методами поиска информации вас раскроют за день.
— Ты совершенно прав, Джеймс. Я поставил на карту все и проиграл. Надеюсь, ты поверишь мне, если я скажу, что это было бы в первый и последний раз.
— Я верю вам, сэр.
— А теперь вам лучше оставить меня, ноль-ноль-семь; мне нужно написать один-два рапорта.
Бонд быстро влез в юбку, накинул блузку, сунул ноги в свои туфли на шпильках и подхватил сумочку и палантин.
— Последний вопрос, Джеймс. Как вы догадались?
Бонд хотел просто признаться, что не догадался... даже когда пистолет оказался бесполезным. М действовал безупречно вплоть до "Тэтэнже". Но это плохо бы смотрелось в личном деле Бонда. Затем его осенило.
— Вы упомянули рабынь из Гомера, у которых были «трепещущие ноги», когда их вешал Одиссей. Выражение из перевода Лоуренса Аравийского. Оно не нравилось Роберту Грейвсу. Я вспомнил, как вы говорили, что Лоуренс был вашим другом. Вам могло бы прийти в голову, что Грейвс мог быть моим.
Лицо М просветлело, тошнотворный свет любви озарил его вновь.
— Молодец.
От этого Бонду захотелось плюнуть в свою тушь.
— Сэр...
Это был простой отказ гвардейца. Не оглядываясь, он вышел и поднялся по ступенькам в туман. Через несколько часов лучшая в мире секретная служба будет обезглавлена: мисс Понсонби и мисс Манипенни лишатся работодателя. По всему миру замолчат радиопередатчики, невозмутимые люди сожмут в ладонях свой цианид или примутся жечь шифры, двойные агенты начнут озираться по сторонам в поисках издателя. А он будет дома, в черной пижаме, отсыпать свое алиби в большой двуспальной кровати. У М может быть лишь один преемник, лишь одному человеку удастся тотчас же возобновить прерванную работу, лишь один может сразу и отдавать распоряжения, и исполнять их, планировать и командовать. М, по его же словам, играл... и проиграл все. Приветствуем время, когда ноль-ноль-семь (Джеймс) больше не будет простым орудием в руках правительства. "М умер! Да здравствует Б!" А когда вся эта суматоха уляжется, он наденет вечерний наряд и прогуляется в старый добрый "Китч"...
— Такси!
В тусклом свете Сент-Джеймс-стрит возле него затормозил автомобиль.
Бонд сипло бросил: "Кингс-роуд, угол Милнер-стрит".
— Запрыгивайте на переднее сиденье, леди, и я довезу вас бесплатно.
Бонд запрыгнул.
Отрывок в оригинале
'How dare you speak to me like that.' Bond jumped up and ran for the bathroom.
As he hoped, the General lumbered after him. 'Come out, you young fool, I can't sit around all night while you play hard to get. I'll miss my train to Porton.'
Porton! The anthrax boys! Bond's nipples stiffened at the name. 'I won't come out till I get my little present.' 'Fifty pounds — if you'll go the limit.' 'I want half now.' The ends of some five-pound notes protruded under the bathroom door. Bond pulled hard but the General, he guessed, must be standing on them on the other side. That meant he was right by the door which opened inward. Bond would have to fling it open, get Vladimir's head forward and ram his throat in one continuous movement. He was in peak training, his opponent would assume him to be half asleep — it could be done. He counted down from five (the nearest he ever got to a prayer), threw open the door and discovered the smiling General with his hands deep in his kimono pockets and head thrown far back. There was a strong smell of cigar and Floris mouthwash. Still holding the shoe horn in one hand, Bond lunged forward with the other, got hold of both ends of the handlebars to bring his head down and gave a tremendous tug. There was a screech of rending cardboard and the General gave a yell of pain; a gummy red patch was spreading where the whiskers had been.
Bond stared into the cold blue eyes and this time they fell before him. "I'm sorry, James," said M. “It was the only way I could get you."
Bond drew himself up; his eyes flashed fire, his comma glistened, his breasts firmed, the nipples roused and urgent; his long rangy body flared out above his black silk panties, he looked like Judith carving Holofernes. In two seconds of icy cocentration he saw everything that had to be done.
"It's been going on so long. I've been through too much. Don't think I haven't fought against it."
Bond cut him short. “I thought fellows like you shot themselves." M. hung his head. “Have you got a gun—sir—?" M. nodded. Bond looked at his watch. “It's a quarter past two. You may employ what means you prefer, but if I find out you are still alive by nine o'clock I shall alert every newspaper here, Tass and United Press—Moscow, Washington, Interpol and Scotland Yard, Izvestia and Jamaica Gleaner with the whole story.
If it had been anyone else I might have urged you to leave the country, but with modern methods of eliciting information you would be blown in a day.' ''You're quite right, James. I've staked all and I've lost. I hope you'll believe me when I say it would have been for the first and last time.' 'I believe you, sir.' 'And now perhaps you'd better leave me, O07; I shall have one or two reports to make'. Bond flung on his blouse and skirt, got into his stilettos and snatched up his bag and tippet. "One last question, Iames. How did you guess?" Bond thought of simply confessing that he hadn't guessed, even when the water pistol had proved a dud. M.'s arrangements had been perfect right down to the Taittinger. But that might look bad on his file. Then it came back to him. “You spoke of Homer's handmaidens with 'twittering feet' when Ulysses hanged them. That was in Lawrence of Arabia's translation. Robert Graves objected to it. I remembered that you had said Lawrence was your friend. It might have occurred to you that Graves could be mine.' M.'s face brightened and the sickening love-light shone once more. 'Good lad!' It made Bond want to spit in his mascara. 'Sir. It was the guardsman's simple dismissal. Without a backward glance he let himself out and stamped up the area steps into the fog. In a few hours the finest Secret Service in the world would be without a head: Miss Ponsonby and Miss Moneypenny would lack an employer. All over the world transmitters would go silent, quiet men grip their cyanide or burn their cyphers, double agents look around for a publisher. And he would be home in his black pajamas, snoring up an alibi in his big double bed. There could be only one successor, one person only immediately fitted to take up all the threads, one alone who could both administrate and execute, plan and command. M., as he said, had played and lost. Come egg-time 007 Bond (James) would no longer be a mere blunt weapon in the hands of government. "M. est mort! Vive le B.!'
And when all the razzamataz had subsided, he would put on his glad-rags and mosey round to the old Kitch...
'Taxi!' The cab drew up to him in the dim light of St. James's Street. 'King's Road, corner of Milner,' he rasped. 'Jump up in front, Lady, and I'll take you for nothing."
Bond jumped.
London Magazine, 3, 1963, pp. 20-23.
@темы: ТЭЛ, английская литература, гомоэротизм, пародии, secret agents
-
-
10.06.2013 в 16:07...
Но эм бы никагда ради
юбки.Спасибо большое.
Чёрт побери. Печально.
-
-
10.06.2013 в 16:12От этого Бонду захотелось плюнуть в свою тушь
двойные агенты начнут озираться по сторонам в поисках издателя
замечательно
-
-
10.06.2013 в 16:12-
-
10.06.2013 в 16:12— Молодец.
От этого Бонду захотелось плюнуть в свою тушь.
— Сэр...Это был простой отказ гвардейца.
ыыыыыыыыы...
это невыносимо прекрасно.
я представляю, как он уходил: "походка свободная, от бедра! раскованная пластика львицы перед прыжком". )))
-
-
10.06.2013 в 16:23Хотя тушь по-прежнему прекрасна!
-
-
10.06.2013 в 16:27tes3m,
Спасибо большое за перевод и выкладку, замечательная вещь, и преступление, что ее не было до сих пор в сети!
-
-
10.06.2013 в 16:45я прямо не верю, что это финал.
рассказ чем дальше, тем прелестнее)) хочется цитировать все))))
-
-
10.06.2013 в 17:13amethyst deceiver, Мне это все тоже понравилось.)))) Особенно про двойных агентов.
Трубкозуб-сан,
, делая рассказ слишком прекрасным.Читерабоб, раскованная пластика львицы перед прыжком"
Etne, Мне его тоже жаль.))))
jarvi-alt, А в самом конце - прямо намек на то, что Бонд вошел во вкус со своим маскарадом! Да даже не намек.
-
-
10.06.2013 в 17:15-
-
10.06.2013 в 17:25бонд здесь напоминает остапа бендера,только погаже. так что да,пусть удивится и утрётся.
вроде бы ты писала,что очень близок к оригиналу? и как люди флеминга читали,такой треш.
-
-
10.06.2013 в 17:27Извините за невнимательность! фраза он наденет вечерний наряд и прогуляется в старый добрый "Китч".. прошла мимо меня, типа герой наденет фрак и пойдет куда-то (вылетело из головы что такое "Китч"). Я только по поведению Бонда с таксистом решила, что он вошел в роль!
видимо, Бонд его отверг потому, возможно, что тот для него стар, и совершенно точно — ради власти.
Да, довольно очевидно. И я еще подумала, что Бонд готов к приключениям, но только анонимно.
И мне еще ужасно понравился момент: Бонд хотел просто признаться, что не догадался... даже когда пистолет оказался бесполезным. и последующее хитрое объяснение!
-
-
10.06.2013 в 18:04-
-
10.06.2013 в 18:11-
-
10.06.2013 в 19:47Спасибо за перевод!
-
-
10.06.2013 в 20:45jarvi-alt Мне еще показалось интересно: Бонд заговорил с таксистом явно не женским голосом, так как использован глагол rasp — сказать скрипучим (резким, хриплым, сиплым) голосом.
И я еще подумала, что Бонд готов к приключениям, но только анонимно. Ага, согласна.)))
и последующее хитрое объяснение!
amethyst deceiver,
Чай с ванилью, осталось только одно) чтобы Бонд вернулся))
Ниротэн, Конечно, жалко.
-
-
11.06.2013 в 01:13-
-
11.06.2013 в 09:53-
-
11.06.2013 в 12:21James Bond, making a mental note to pass M’s dictum on to the Chief of Staff, again picked up the jeweller’s glass from the desk where it had fallen and this time managed to fix it securely into the socket of his right eye". В переводе, изданном у нас:
« - Не засовывай, а вворачивай, - нетерпеливо сказал М.
Отметив в уме необходимость поведать начальнику штаба о том, какие выражения М. использует в разговоре с подчиненным, Джеймс Бонд вновь поднял со стола монокль, каким пользуются ювелиры, и на этот раз ему удалось-таки надежно укрепить его в правом глазу». Жаль, screw трудно перевести.
После Коннолли это было особенно забавно.)))
-
-
11.06.2013 в 14:00-
-
11.06.2013 в 20:21Бонд заговорил с таксистом явно не женским голосом,
Мне кажется и с "женским" голосом он никого не вводил в заблуждение )
Мне даже показалось, что слишком хитрое,
Даже Вам?
-
-
12.06.2013 в 00:13Насчет "Одиссеи" Лоуренса Аравийского: Бонд узнал слова (я подумала, что он слышал их от Роберта Грейвса, но, может, и нет — там упоминалось, что он читает журнал для библиофилов, так что мог и оттуда вычитать), но не подумал, что цитировать их — более чем странно для русского генерала, даже такого необычного. Тут Бонд выглядит не особенно сообразительным, зато когда понадобилось объяснить М, как он его узнал, Бонд это вспомнил и, по-моему, имел в виду, что эти строки напомнили ему о дружбе М с Лоуренсом, потому он и заподозрил М. Может, я не так поняла.
-
-
12.06.2013 в 19:49вот оно что, спасибо за пояснение! имхо если этот эпизод и напоминает о дружбе М с Лоуренсом, то никак не указывает на самого М под маской генерала. А цитировать их русскому генералу действительно очень странно. )
-
-
12.06.2013 в 20:17-
-
10.08.2013 в 13:23