Stochastic, И я так же думаю. Я заинтересовалась Кейсментом, потому что Лоуренс им так восхищался, и не удивляюсь, что тот ему так нравился. А Бернард Шоу, кстати, удивлялся.
tes3m, насколько я поняла по книге, Шоу был лично знаком с Кейсментом( встречался с ним у Элис), и Шоу не нравился, как многим друзьям Кейсмента, доходящий до фанатизма идеализированный национализм Кейсмента. Могу себе представить, что Лоуренсу как раз такой идеализм внушал уважение, он разочарованный в идее великой британской империи "философствующий анархист" мог восхищаться таким самоубийственным идеализмом в духе того, как восхищался идущими на смерть за идею арабами в Столпах. То есть если бы он писал про Кейсмента пассажа в стиле: " есть особая доблесть в сражении против всесильного противника без надежды на победу..." нам было бы неизбежать Один из самых зацепивших меня моментов это когда Кейсмент выступал перед ирландцами в немецком концлагере, агитируя их вступить в Ирландскую бригаду и его едва не побили. Вообще то как Кейсмент из английского героя, годами боровшегося с жесокостью и несправедливостью в Африке и Амазонии превратился в презираемого всеми изменника, как втоптали в грязь его имя и легко перечеркнули все его заслуги, вытащив на свет его личную, но неугодную обществу жизнь- очень поучительная история.
Stochastic, Потом отвечу, сейчас бегаю по делам, пока помещу сюда отрывок из написанной Хескетом Пирсоном биографии Шоу (той же, из-за которой я в детстве заинтересовалась Лоуренсом): «Еще одну черную галочку Шоу заслужил, когда выяснилось, что он составил одну из шести петиций, написанных в защиту сэра Роджера Кезмента. (Кезмента захватили в Ирландии и предали суду как государственного изменника.) Любопытно, что одну из петиций написал Конан-Дойль. Свою петицию Шоу не подписал, дабы не распугать других, чья подпись могла многое значить. Однако он высказал свою позицию открыто в письме, которое отвергли «Таймс», «Дейли Ньюс» и «Нейшн». Письмо было напечатано в «Манчестер Гардиан». После этого Шоу написал для Кезмента речь, которую тот должен был прочесть на суде перед вынесением приговора. Шоу свел все к тому, что Кезмент — ирландец и должен рассматриваться поэтому не как изменник, а как обычный военнопленный. Шоу понимал, что Кезмент пропадет, если доверится адвокатам и будет защищаться, отрицая свою виновность. О своем интервью с Кезментом Шоу так рассказывал офицеру с Западного фронта, катавшему его на танке: — Я сказал Кезменту, что он обречен. Роджер, — сказал я, — они вас хотят повесить. Они раскопают какой-нибудь закон, завалявшийся со времен Вильгельма Завоевателя, и прекрасным образом вас вздернут. Послушайтесь меня, не просаживайте деньги на дорогих адвокатов. Признайте себя виновным, а когда вас спросят, что вы можете сказать в свое оправдание, зачитайте им вот эту речь. Я ее специально для вас сочинил, она об Ирландии и ее муках. Я в жизни своей не писал ничего лучше, у всех глаза на лоб вылезут… И поверите, Кезмент наотрез отказался. Какую возможность потерял! Конечно, они его повесили, я был прав; сколько он денег переплатил этим юристам, и все напрасно».
Stochastic, Оттуда же (не имеет отношения к Кейсменту, но так характерно для Шоу, что хочется процитировать): «По возвращении в Англию Шоу узнал, что Лорейн серьезно ранен, ему грозит потеря ноги. Шоу попытался его успокоить такими соображениями: «Я, например, никогда не убивался, что у меня две ноги, а не три. Нужно ли огорчаться, что будет одна вместо двух?». Лорейн мог возразить, что все же он привык иметь пару ног, но спорить не стал».
Stochastic, Конечно, Лоуренса восхищал этот идеализм, рыцарская самоотверженность (есть особая доблесть в сражении против всесильного противника без надежды на победу... — еще как подходит). И еще ему была близка борьба между духом и плотью. Он писал, что Кейсмент «мог бы стать идеальным примером всех патриотизмов, алчностей, похотей и страстей человека Империи» ('could be made the epitome of all patriotisms and greeds and lusts and passions of man-imperial'). И я уверена, что для него была важна гомосексуальность Кейсмента, потому что помогала принять собственную. Писать о Кейсменте ему советовал Э.М.Форстер, но уже после того, как сам ТЭЛ увлекся Кейсментом и пытался уговорить Бернарда Шоу (через Шарлотту) писать его биографию. Шарлотта ответила, что Шоу ко всем ирландским националистам относился с "презрением, чуть забавляясь, и полуосознанной неприязнью" (и вовсе не потому, что был патриотом Британской империи).
tes3m, я тоже думаю, что гомосексуальность Кейсмента была важна для Лоуренса, но не только потому что помогла принять собственную, но и как наглядный, предупреждающий и устрашающий пример того, что могло бы случиться с ним самим. То есть про Лоуренса ходили слухи( сходу вспоминаю Ногалеса и Виккери), процесс над Кейсментом был шумный и скандальный, в прессе вовсю мусолили его Черные дневники, по идее это должно было произвести тягостное впечатление на Лоуренса. Даже если во время процесса он был в Аравии, даже если почти ничего не знал, потом после парижской конференции в Англии он должен был прочитать/узнать, и возможно даже мысленно примерить ситуауию с Кейсментом на себя, хоть несколько раз. И вывод, который он слелал из всего этого вполне мог выразиться в том, что он сказал леди Скотт, мол склонности были, но пагубного влияния на жизнь не оказали. Возможно, прописав в столпах гомоэротические моменты, таким образом не изменив себе, Лоуренс добавил сцену с изнасилованием из перестраховки, на случай, если слухи о нем всплывут и станут достоянием общественности, полагал, что изнасилование частично обьяснит эти слухи и оправдает его? Что если все его рассуждения о борьбе тела и духа, вовсе не самообман, не романтические иллюзии, свидетельствующие о внутренней борьбе с пагубными склонностями, а разумная, вполне сознательная перестраховка послевоенного времени, ширма за которой он прятал свои грехи?
Stochastic, Возможно, прописав в столпах гомоэротические моменты, таким образом не изменив себе, Лоуренс добавил сцену с изнасилованием из перестраховки, на случай, если слухи о нем всплывут и станут достоянием общественности, полагал, что изнасилование частично объяснит эти слухи и оправдает его? Что если все его рассуждения о борьбе тела и духа, вовсе не самообман, не романтические иллюзии, свидетельствующая о внутренней борьбе с пагубными склонностями, а разумная, вполне сознательная перестраховка послевоенного времени, ширма за которой он прятал свои грехи? Мне такое кажется очень вероятным. Я не понимаю, почему, зная, что Лоуренс любил запутывать следы, и не доверяя его историям о войне и политике, надо принимать на веру то, что он рассказывал о своей сексуальной жизни? Разве это такая область, в которой людям нечего скрывать? Особенно тем, чьи сексуальные склонности могут привести к позору и тюрьме? Тут даже самые бесхитростные люди будут лукавить, не то что такой любитель розыгрышей и интриг. Он знал, что в армии и в правительстве у него есть враги. Если они все же не захотят суда (поскольку Лоуренс считается национальным героем и такой скандал нежелателен), то не упустят случая унизить и припугнуть. Поэтому и правда нужна была перестраховка. Если кто-то заговорит о том, что были сплетни о гомосексуальности Лоуренса, другой может ответить, что на самом деле его изнасиловали в пустыне, а люди слышали звон, да не знают, где он. А если вдруг он попадется, то и тогда история о Дераа смягчит к нему отношение — все свалят на нее, а его будут жалеть. Кейсмент мне на фото так не нравился, как тут, в движении.))) Мэри Колум, жена писателя Патрика Колума (у нас издавали его пересказ мифов), писала, что "Йейтс и Кейсмент — двое самых красивых и самых романтически выглядящих мужчин, которых я когда-либо встречала". Ну и об аристократичности его облика вспоминала.
tes3m, Перестраховывался и при этом продолжал гнуть свою линию, то есть планировал и осуществлял ритуал с порками. То есть почти все время он отдавал себе отчет в том, что рано или поздно все тайное станет явным. Не мог он не задумываться об этом. И возможно именно думая о своих грязных тайнах писал Шарлоте Шоу, что хотел бы, но боится, покрыть грязью свой внешний облик(репутацию) соответственно той грязи, что чувствует внутри.
Stochastic, Согласна. Собственно, именно так я и понимаю его полупризнания Шарлотте Шоу. Его тянуло к публичному позору вроде того, который пережил Кейсмент, но еще он боялся потерять любовь и восхищение окружающих. Однако, если он придумал инцидент с Дераа (а мне кажется, более вероятно,что придумал), он нашел способ хотя бы как-то признаться или намекнуть на признание — выставить себя на всеобщее обозрение в ситуации, о которой почти все предпочли бы умолчать, но не подвергнуться за это наказанию и даже не потерять уважение окружающих.
Один из самых зацепивших меня моментов это когда Кейсмент выступал перед ирландцами в немецком концлагере, агитируя их вступить в Ирландскую бригаду и его едва не побили. Вообще то как Кейсмент из английского героя, годами боровшегося с жесокостью и несправедливостью в Африке и Амазонии превратился в презираемого всеми изменника, как втоптали в грязь его имя и легко перечеркнули все его заслуги, вытащив на свет его личную, но неугодную обществу жизнь- очень поучительная история.
— Я сказал Кезменту, что он обречен. Роджер, — сказал я, — они вас хотят повесить. Они раскопают какой-нибудь закон, завалявшийся со времен Вильгельма Завоевателя, и прекрасным образом вас вздернут. Послушайтесь меня, не просаживайте деньги на дорогих адвокатов. Признайте себя виновным, а когда вас спросят, что вы можете сказать в свое оправдание, зачитайте им вот эту речь. Я ее специально для вас сочинил, она об Ирландии и ее муках. Я в жизни своей не писал ничего лучше, у всех глаза на лоб вылезут… И поверите, Кезмент наотрез отказался. Какую возможность потерял! Конечно, они его повесили, я был прав; сколько он денег переплатил этим юристам, и все напрасно».
Что если все его рассуждения о борьбе тела и духа, вовсе не самообман, не романтические иллюзии, свидетельствующие о внутренней борьбе с пагубными склонностями, а разумная, вполне сознательная перестраховка послевоенного времени, ширма за которой он прятал свои грехи?
Кейсмент мне на фото так не нравился, как тут, в движении.))) Мэри Колум, жена писателя Патрика Колума (у нас издавали его пересказ мифов), писала, что "Йейтс и Кейсмент — двое самых красивых и самых романтически выглядящих мужчин, которых я когда-либо встречала". Ну и об аристократичности его облика вспоминала.