"У Одена был красивый англо-аттический профиль. ...Две морщинки. Одна — длинная, спускавшаяся волной от ноздри к подбородку. Другая, много короче и прямее, у самого угла рта. И если вглядываться в эти морщинки, они еще кое о чем говорили — о чувстве сострадания и печали, о негодовании и иронии, о странной вялости. И еще — его глаза. Они не видели, они отражали. ... вновь вспоминаю, как был удивлен, увидев грязь у него под ногтями и небрежение к одежде (в моем русском детстве я представлял себе англичанина романтическим, но элегантным лордом Байроном или модником Бо Бруммелем) — и как был поражен его быстрым умом, его потрясающей эрудицией, бьющим через край чувством юмора и смешными своей безапелляционностью предрассудками.""У Одена был красивый англо-аттический профиль. Благородный профиль, почти классический, с пропорционально соразмерными чертами. Большие ушные раковины, мягко изогнутые полукружьями брови и ноздри, волевой крупный подбородок, широкий лоб, наполовину скрытый под непокорными, коротко остриженными волосами, — все вместе сливалось в единое гармоничное целое. Но жизнь и индивидуальность этому целому придавали второстепенные черточки, которые беглый взгляд мог и не заметить. Надутая верхняя губа, не прикрывавшая более мясистую нижнюю. Две морщинки. Одна — длинная, спускавшаяся волной от ноздри к подбородку. Другая, много короче и прямее, у самого угла рта. И если вглядываться в эти морщинки, они еще кое о чем говорили — о чувстве сострадания и печали, о негодовании и иронии, о странной вялости. И еще — его глаза. Они не видели, они отражали. Они казались направленными внутрь, сосредоточенными на чем-то происходящем в глубине. Может быть, что-то вспоминали. А может быть, помогали мысленному взору наблюдать игру со словами и предложениями, находя самый ясный, самый точный способ формулирования мысли, выражения чувства, описания ландшафта, лица, предмета.
Это был не мечтатель, а творец, и мысль у него была проницательная, ум — острый, чувства — пылкие.
Я и сегодня сквозь залежи памяти слышу его гнусоватый шумный голос, его грубоватый смех, то, как уверенно он отпускал мало пригодные на экспорт англо-клерикальные шуточки, и вновь вспоминаю, как был удивлен, увидев грязь у него под ногтями и небрежение к одежде (в моем русском детстве я представлял себе англичанина романтическим, но элегантным лордом Байроном или модником Бо Бруммелем) — и как был поражен его быстрым умом, его потрясающей эрудицией, бьющим через край чувством юмора и смешными своей безапелляционностью предрассудками."
Николай Набоков об У.Х.ОденеПомещаю заодно фотографии, которые нашла в других книгах.
С неизвестным молодым человеком по имени Джин и с Честером Калманом.
