Скандал на Кливленд-стрит (ч.2)

[tes3m]

Арестованный Гарри Ньюлав признал, что занимался сексом с посетителями дома на Кливленд-стрит, а затем добавил: "Думаю, неправильно будет, чтобы я влип в неприятности, а всяким важным особам позволено было гулять на свободе". Он назвал некоторых клиентов — аристократов, военных и просто состоятельных и уважаемых в обществе людей. Полиции стало ясно, что это дело окажется еще неприятнее, чем оно выглядело вначале. Особенно смутили два имени. Дом Хэммонда, если верить Ньюлаву, посещали граф Юстон, наследник герцога Графтона, и лорд Артур Сомерсет, сын герцога Бофора.

Лорду Артуру Сомерсету в 1889 году исполнилось 38 лет. Он был майором в королевской конной гвардии и шталмейстером принца Уэльского. Окружающие считали Артура Сомерсета типичным английским офицером и джентльменом. В ноябре 1887 о нем написали в «Vanity fair»: "он лучший из сыновей, истинный Сомерсет, джентльмен, хороший спортсмен, человек с хорошим характером и здравым смыслом. К нему благосклонен прекрасный пол..." Еще в заметке писали о любви Артура Сомерсета к охоте и восхищались его знанием лошадей. Там же был помещен и дружеский шарж.
Полиция посетила Соммерсета, он сказал, что ничего не знает. Полиция не стала его задерживать.

Когда инспектор Абберлайн явился на Кливленд-стрит, в комнатах Века он обнаружил юношу, спавшего в его постели. Тот сказал, что его зовут Джордж Барбер, он личный секретарь Века, а его хозяин сейчас находится в Портсмуте, но скоро вернется в Лондон на поезде. Полиция встретила Века на вокзале Ватерлоо. При нем были обнаружены письма от некоего Алджернона Аллиса, просившего денег и упоминавшего о каком-то "мистере Брауне". Абберлайн послал констебля Хэнкса допросить Аллиса, который оказался девятнадцатилетним юношей (родился в 1870), сыном кучера из Саффолка. Аллис рассказал, что раньше работал официантом в клубе Мальборо, но затем украл в клубе деньги, был обвинен в краже, после чего попросил о помощи одного из членов клуба, лорда Сомерсета, который был с ним и до того в очень хороших отношениях. Лорд Сомерсет поручился за него и пообещал сам присмотреть за его нравственностью и хорошим поведением. Аллис признал, что вступал с ним в сексуальную близость, что Сомерсет дал ему денег и познакомил с Хэммондом. В доме на Кливленд-стрит лорда Артура называли "мистером Брауном". Полиция второй раз допросила Сомерсета. Арестовывать его опять не стали, после допроса он взял отпуск в полку и уехал в Германию. В дальнейшем его поверенный Артур Ньютон защищал арестованных по этому делу (платил ему отец его клиента, герцог Бофор).

11 сентября начался судебный процесс. Подсудимыми были Век и семь юношей — Ньюлав, Суинскоу, Тинкбрум, Райт, Батлер, Аллис и Перкинс (еще один телеграфист). Тем временем лорд-канцлер, лорд Хэлсбери, пресекал попытки арестовать Сомерсета, который в конце сентября вернулся было в Англию, потом уехал во Францию, потом снова вернулся и снова уехал, по слухам, получив предупреждение о готовящемся аресте от премьер-министра, лорда Солсбери. Полиция и правительство находились в очень неприятном положении. Помощник главного прокурора, Хэмилтон Каффе писал: "Мне сказали, будто Артур Ньютон похвалялся, что, если мы продолжим, в дело будет впутана очень высокая персона (п.А.В. [т.е. принц Альберт Виктор, старший сын принца Уэльского]). Я не хочу сказать, что хоть в какой-то степени этому верю, но в таких случаях, как этот, никто не знает, что может оказаться словами, выдумками, а что — правдой".

Слухи о том, что в этом деле замешаны лорд Сомерсет и граф Юстон, распространились. Пресса писала о неравенстве перед законом, о том, что джентльмены избегают суда при попустительстве полиции и правительства. У.Т. Стид, издатель «Пэлл-Мэлл газетт», спрашивал в статье, почему "двум благородных лордам и другим заметным в обществе лицам, замешанным, по обвинению свидетелей, в деле, за которое задержали этого Века, позволено разгуливать на свободе? Слишком много случаев такого рода было в прошлом". Генри Лабушер, издатель газеты "Правда" (Truth), которая специализировалась на разоблачениях и скандалах, а также представитель радикального крыла либеральной партии в парламенте, обвинял министерство внутренних дел в том, что оно помогает высокородным преступникам спастись от правосудия.

Хотя закон предусматривал наказание за любые сексуальные действия между мужчинами, но негласно многие образованные люди, в том числе и юристы, разделяли точку зрения Джона Стюарта Милля, выраженную им в эссе "О свободе" (1859): они смотрели по-разному на добровольную близость между взрослыми мужчинами (не в общественном месте) и на то, что можно было назвать сексуальной эксплуатацией юных и непривилегированных. Неудивительно, что никто публично не выступил в защиту посетителей дома на Кливленд-стрит: пресса их клеймила не только за сексуальные склонности, но и за эксплуатацию юношей из низших слоев общества — пять лет спустя за это же будут осуждать Оскара Уайльда.

Впрочем, была сделана одна пытка провести границу между совращением несовершеннолетних и сексом с совершеннолетними юношами: Бернард Шоу 26 ноября 1889 года написал в газету Лабушера: "Я призываю теперь защитников прав личности... присоединиться ко мне в протесте против закона, по которому двое взрослых мужчин могут быть приговорены к двадцати годам каторги за сокровенный акт, на который они свободно дали согласие, которого оба хотели и который касается только их". Бернард Шоу в этом письме обратил внимание на известный парадокс викторианского общества, в котором довольно заметная терпимость уживалась с отказом от откровенного обсуждения сексуальных вопросов. В обществе спокойно принимали людей, о чьих сексуальных особенностях все знали, но как только происходил скандал и тайное становилось явным, этих же людей переставали узнавать на улице. (Как писал о том времени сын Оскара Уайльда, Вивиан Холланд, "мужчины были в целом более терпимыми и смотрели на вещи шире, но они не отваживались выступать с собственным мнением, поскольку викторианский матриархат был в то время на подъеме. Строгие правила и ограничения все больше ужесточались в попытках пресечь либеральные настроения прогрессивных представителей общества во главе с принцем Уэльским. Женщины твердой рукой заправляли всеми более или менее значимыми делами. Одно слово из уст почтенной старой леди, и незамужняя девушка, или даже молодая мать семейства, безжалостно выдворялась из светского круга, и с этого момента ее переставали принимать в обществе. Мужчинам было проще, они могли делать все, что угодно, если только вели себя при этом достаточно скрытно и осмотрительно. Тем не менее, даже мужчины опасались ненароком затронуть интересы влиятельных матрон"). Шоу надеялся, что люди, которые в глубине души терпимо относятся к сексуальным отношениям между мужчинами, поддержат его, если пресса начнет обсуждение справедливости законов, карающих эти отношения. Лабушер не опубликовал этого письма.

Но юным телеграфистам сочувствовали, пресса писала о них с симпатией, а на суде им не предъявляли обвинений ни в содомии, ни в попытке совершения содомии, а обвиняли лишь в "грубой непристойности между мужчинами" (напоминаю, что это обвинение основывалось на "поправке Лабушера", которая не заменяла, а дополняла статьи, относящиеся к содомии). Сочувственно к ним относились и потому, что они прилежные и трудолюбивые "дети рабочего класса", и потому, что они похотливые молодые мужчины, легко поддающиеся соблазну. Последнее было необходимо подчеркивать, поскольку мальчики с самого начала не скрывали, что вступали в сексуальную близость друг с другом до того, как стали работать на Хэммонда. Это не ухудшило их положение, хотя друг с другом они доходили даже до содомии (надо думать, не отказали бы и клиентам, но клиенты им такого не предлагали).
"[Ньюлав] действительно признает, что привел их в этот дом, хотя и знал, к чему это может их привести. С другой стороны, эти три мальчика признались, что все они принимали участие в непристойных действиях до того, как к ним обратился Ньюлав со своими предложениями.
"В защиту мальчиков, — вмешался Поланд, — хочу сказать, что они развлекались с другими мальчиками, но не совершали эти акты".
"Они сказали, что раньше совершали такие акты — но с мальчиками, а не с мужчинами, — парировал Мэттьюз, — от этого зависит степень тяжести обвинения".
[Поланд — старший юрисконсульт министерства финансов]

Думаю, многие джентльмены, присутствовавшие в зале суда, вспоминали собственную юность в частных школах и не слишком строго осуждали телеграфистов. Но дело было даже не в сочувствии, а в том, что, по словам историка М. Каплана, «сделать серьезным преступлением подобные действия между ровесниками было рискованно в обществе, где существовало много однополых сообществ — в частных школах, казармах, на военных кораблях, в университетах».

Почти все юноши, кроме Ньюлава, были отпущены на свободу. Ньюлав, вовлекавший в проституцию других, был осужден, но и к нему суд отнесся снисходительно. Это можно понять: ему было лишь восемнадцать, когда он совершал то, в чем его обвиняли. Труднее объяснить относительную снисходительность к сорокалетнему Веку, кощунственно выдававшему себя за священника. Век и Ньюлав были признаны виновными в "грубой непристойности" и Век получил 9 месяцев тяжелых работ, Ньюлав — 4.

Лорд Хэлсбери, лорд-канцлер, решая, стоит ли продолжать следствие, писал: "Уже вынесенные приговоры кажутся мне очень неадекватными и, похоже, принесут больше вреда, чем пользы. Если, как намекают в газетах, социальное положение некоторых участников процесса вызовет большую сенсацию, это приведет к широкой огласке и в результате вызовет поток публикаций самого вызывающего и вредного сорта — поток, который, по моему убеждению, принесет много зла. Если бы можно было надеяться на успешное наказание, если бы приговором могло быть пожизненное заключение или еще что-нибудь, способное своей суровостью устрашить таких негодяев, как владелец этого дома и его взрослые клиенты, я был бы другого мнения..."

Против продолжения этого дела выдвигалось и следующее возражение: судьбу предполагаемых клиентов Хэммонда не должны решать показания продававших себя телеграфистов и еще более сомнительных личностей. Помощник главного прокурора, все же желавший продолжить следствие, возражал: "Если подтверждение со стороны уважаемых свидетелей — непременное условие вынесения наказания, значит, наказаний вообще не будет. Люди, как правило, не занимаются такими вещами в присутствии уважаемых свидетелей".

Окончание истории будет в следующий раз. Источники перечислены в 1 части.

@темы: викторианцы, гомосексуальность, Криминальная хроника или Der neue Pitaval

Comments

[xenia-gostya]

Дружеский шарж, пожалуй, какой-то совсем не дружественный. Скорее, карикатура. Даже как-то жалко того кого считали типичным английским офицером и джентльменом.

[tes3m]

xenia-gostya Это я назвала рисунок дружеским шаржем, а он в источниках как раз и назван был карикатурой. Но я как раз подумала, что для карикатуры не очень гротескно. Он был не урод, но на портретах выглядит малоприятным человеком, мне кажется.

[Alanor Ambre]

Познавательно и все интересней)) спасибо!

[xenia-gostya]

Для карикатуры в самый раз ИМХО. Да, пожалуй, есть что-то неуловимо настораживающее в его лице. Не располагает его портрет к дружеской беседе))))

[Llyd]

Бернард Шоу 26 ноября 1889 года написал в газету Лабушера: "Я призываю теперь защитников прав личности... присоединиться ко мне в протесте против закона, по которому двое взрослых мужчин могут быть приговорены к двадцати годам каторги за сокровенный акт, на который они свободно дали согласие, которого оба хотели и который касается только их".

Как приятно. Какой он молодец.

Неудивительно, что никто публично не выступил в защиту посетителей дома на Кливленд-стрит: пресса их клеймила не только за сексуальные склонности, но и за эксплуатацию юношей из низших слоев общества

Адекватная реакция общества. Удивительно.

[cats_and_world]

интересно, спасибо. ссылка в конце на предыдущую часть не работает.

[Мерри]

Безумно интересно про матриархат )

А остальное - на удивление адекватная история. Борьба с проституцией любого рода совершенно понятна, учитывая тогдашнее социальное неравенство. Это же вообще одна из главных "общественных тем", если так можно выразиться, 19 века.

[tes3m]

Alanor Ambre
xenia-gostya Наверное, я решила, что шарж дружеский из-за хвалебного описания Сомерсета, помещенного там же.)
Llyd Да, Шоу молодец: он всегда преодолевал свою первоначальную "бездумную гомофобию", защищал права вообще всех, нравились они ему или не нравились.
Вообще он же не учился в частной школе, неоткуда было взяться ощущению, что ничего такого страшного в гомосексуальности нет, что это "пустяки, дело житейское". Те, кто с этим столкнулись в английских школах, уже не думали потом, что таким могут заниматься только какие-то непонятные уроды. Но, с другой стороны, у выпускников частных школ могло возникать отношение такого рода: "Да, я понимаю, что в юности такое может быть с каждым, я и сочувствую этим парням, но этот Оскар Уайльд - он же не двадцатилетний, у него жена и дети... Почему он не оставил все это баловство в прошлом, как все? Не понимаю я таких!" Конечно, не все так рассуждали, кто-то понимал, что люди разные, но в целом Уайльд не мог рассчитывать на сочувствие большинства, как эти телеграфисты. Тем более, что его связи с юношами "из простых" после дела Кливленд-стрит публику крайне злили: все вспоминали, что лорд Артур избежал правосудия и, мне кажется, вымещали свое разочарование из-за этого на Уайльде.
cats_and_world А теперь?)
Мерри И я подумала: если рассматривать эту историю подробнее, викторианцы не кажутся такими уж далекими и непонятными. Особенно в этот поздний период - в 80-е-90-е. )

[Llyd]

tes3m
А я тоже подумала о том, что люди в общем-то не меняются.)))

[tes3m]

Llyd Да, в целом и я так думаю. А особенно то время - конец 19 века. Это же вовсе не так и далеко от нас. Я смотрела европейские карикатуры по внешней политике того времени - одни выражают ксенофобию (азиаты — "варвары", "желтолицые обезьяны" (японцы, китайцы)), другие — совсем наоборот.

[sige_vic]

Лабушер - сволочь.

[tes3m]

sige_vic Ага, письмо Шоу он не напечатал. Может, и с Уайльдом бы все не так вышло, если бы еще тогда, в 1889 году, открыто начали обсуждать (по инициативе Шоу), правомерно ли осуждать добровольную связь совершеннолетних наряду с совращением несовершеннолетних, насилием, принуждением вступить в связь, вовлечением в проституцию и т.п.

[sige_vic]

tes3m Да вообще, он, по-моему, из таких людей, которые яростно бьются за идею, а за этой идеей не замечают живых людей - и здравый смысл им отказывает. Хотел как лучше изначально, в этой своей борьбе, а получилось как получилось.

[tes3m]

sige_vic Кстати, пишут, королева Виктория его не любила. Не знаю, за что — она, но не любить его очень даже легко. Правда, порой при чтении о нем, его упорная борьба за принципы у меня даже начинала вызывать уважение — да, он

из таких людей, которые яростно бьются за идею.

Но к сожалению, некоторые его идеи были просто заблуждениями.

[tes3m]

Чехов где-то описывал такого врача - идейного и принципиального, но очень ограниченного.

[cats_and_world]

Теперь все хорошо.
Шоу действительно редкостная умница, далеко не каждому дана такая широта взглядом даже в современном терпимом ко всему обществе.

[tes3m]

cats_and_world

в современном терпимом ко всему обществе.

"на место цепей крепостных/ Люди придумали много иных".

[cats_and_world]

это я не отрицаю
Но все же современное общество ко многим вопросам подходит менее лицемерно.

[tes3m]

cats_and_world Ну, с моей стороны было бы странно отрицать, что даже еще в первой половине 20 века многое из того, что можно прочитать теперь, просто не напечатали бы.))) И странно было бы не замечать вообще прогресс в отношении к сексуальным особенностям людей.)))

[Llyd]

tes3m
"Приятный народ китайцы."

[tes3m]

Llyd Хм. Когда я искала в гугле эту цитату, то, кроме нее («Кто этот китайчонок наверху? - Сын бывшего мандарина, который оставил семью здесь из-за неурядиц на родине. Милый малыш. Приятный народ китайцы»), нашла еще цитату из Буссенара: "У мандарина был сын, мальчик лет 16, которого он воспитывал весьма заботливо. Этот торговец человеческим мясом любил свое детище и, что бывает у китайцев не часто, поручил миссионерам обучить мальчика. У последних мальчик выучился немного говорить по-английски и французски, читать, писать, считать, вообще узнал все сведения, которые были ему необходимы, чтобы впоследствии стать хорошим помощником отцу в его выгодном предприятии. Но американец рассудил иначе: он решил, что будущий торговец в настоящее время может быть хорошим юнгой.

И в одно прекрасное утро янки под каким-то предлогом зазывает мальчика на свой корабль. Здесь он приглашает его в каюту, а в это время подняли якорь, и корабль, уже окончивший погрузку своего «товара», быстро вышел в открытое море.

Нет необходимости описывать горе мандарина; но торговец людьми, во всяком случае, понес заслуженное наказание. А бедный мальчик, не повинный в преступлениях своего жадного отца, стал жестоко расплачиваться за его грехи. Мальчика сразу же заставили взяться за свои обязанности, то есть исполнять всевозможные прихоти пьяницы капитана, получая одни лишь затрещины. А так как капитан был пьян ровно двадцать четыре часа в сутки, то можно себе представить, какая жизнь выпала на долю несчастного мальчика."

[Llyd]

tes3m
Ужас какой. Я его читала в детстве, его книги, кстати, положили начало множеству всяких моих персональных фобий.

[tes3m]

Llyd Надеюсь, его спасут. Автор приключенческий и вряд ли позволит несправедливости торжествовать.

[Llyd]

tes3m
Ну, да.)))

[FleetinG_]

Интересный процесс, буду следить за развитием событий дальше и обязательно что-нибудь скажу не торопясь. Как только отделаюсь от мысли "мать моя мамочка, и телеграфисты!" когда же они телеграммы разносили?
А вообще, все-таки радует хоть какое-тосочувствие общества к ребятам. Оно понятно, что в дальнейшем оно отыграется, но все же.
И Шоу - да, в очередной раз молодец А газета "Правда" -

[tes3m]

FleetinG_

когда же они телеграммы разносили?

Ну, по их показаниям, они там редко бывали. Успели раз или два сходить.)))

газета "Правда"