В 18 лет (в 1951 г.) Джонатан Гэторн-Харди жил у бабушки и готовился поступить в Королевский шотландский фузилерный полк. Чтобы быть в лучшей физической форме, Джонатан занимался спортом, в том числе часто играл в теннис с соседями — Бенджамином Бриттеном и Питером Пирсом. «Однажды во второй половине дня, после поражения в особо трудном теннисном матче, я стоял в их спальне возле большой двуспальной кровати, завернувшись в полотенце и глядя на море, и тут вошел Бен, тоже завернувшийся в полотенце. Он обычно очень быстро купался (в воде, оставшейся после меня). Помню, его глаза смотрели пристально и в то же время мягко, а на лице было знакомое сентиментальное выражение, когда он направился ко мне по толстому бледно-голубому ковру. Как-то придерживая полотенце, он нежно обнял меня и поцеловал в лоб.
Мой ответ был хорошо отрепетирован. Я выставил перед собой руку и торжественно сказал: "Нет, Бен... Это не должно случиться". Бен, вероятно, был слегка озадачен этим оперным ответом, но не пришел в замешательство. Думаю, на миг он отступил, но тут же снова шагнул вперед и вновь меня обнял. И вновь я выставил перед собой руку: "Нет, Бен... Боюсь, я не могу". Так оно и было.
Благодаря его такту и доброжелательности — а также потому, что он был мне дорог и я давно знал, что произойдет что-то подобное — не помню никакой неловкости. Мы спустились вниз и, как обычно, выпили мартини и вина» (Half an Arch: A Memoir by Jonathan Gathorne-Hardy, 2004, p. 114).

Джонатан Гэторн-Харди и графиня Крэнбрук, его бабушка по отцу.
Мой ответ был хорошо отрепетирован. Я выставил перед собой руку и торжественно сказал: "Нет, Бен... Это не должно случиться". Бен, вероятно, был слегка озадачен этим оперным ответом, но не пришел в замешательство. Думаю, на миг он отступил, но тут же снова шагнул вперед и вновь меня обнял. И вновь я выставил перед собой руку: "Нет, Бен... Боюсь, я не могу". Так оно и было.
Благодаря его такту и доброжелательности — а также потому, что он был мне дорог и я давно знал, что произойдет что-то подобное — не помню никакой неловкости. Мы спустились вниз и, как обычно, выпили мартини и вина» (Half an Arch: A Memoir by Jonathan Gathorne-Hardy, 2004, p. 114).

Джонатан Гэторн-Харди и графиня Крэнбрук, его бабушка по отцу.
"как-то придерживая полотенце"
А почему ответ был хорошо отрепетирован? Гэторну часто приходилось говорить эту реплику? Или он надеялся когда-нибудь сказать её именно Бриттену - и это был тот шанс, который он не упустил?)))))))
такое сентиментальное переживание, чтобы в юности нервы щекотать, а во взрослом возрасте вспоминать, что вот ведь как было.
а если серьезно, напомнило тот пост, где фотография похожа на кадр из кинофильма - то ли история так рассказана, то ли она сама по себе такая, и срабатывает некая временная дистанция, но опять полное ощущение, что перед нами персонажи - живые, обаятельные, но персонажи.
и - эх, очень хочется почитать мемуары целиком, пока фатально не хватает времени, но...
...Если, конечно, мальчик всё это не выдумал.
myowlet, Я читала эту книгу год назад, сейчас вспомнила после Прайс-Джонса, т.к. они и похожи, и не похожи: Гэторн-Харди все время норовит рассказать нечто такое, что Прайс-Джонс посчитал бы жутко неприличным и передал бы намеками.
Alnika, Бриттен часто в кого-нибудь влюблялся, так что вряд ли Гэторн-Харди придумывает, а на прочности отношений с Пирсом все эти увлечения не сказывались (хотя Пирс и ревновал).
Бриттен часто в кого-нибудь влюблялся, так что вряд ли Гэторн-Харди придумывает, а на прочности отношений с Пирсом все эти увлечения не сказывались (хотя Пирс и ревновал)
Подозреваю, не все мальчики были против. И как же, это не считалось изменой?
Лукиан, Насколько я знаю, нет никаких данных, что какое-нибудь увлечение Бриттена в те годы, когда он жил с Бриттеном, привело к чему-то большему, чем поцелуй, о котором пишет Гэторн-Харди, поэтому тут и правда можно только догадываться, если не появится другая информация.) Что касается Пирса, пишет биограф Paul Kildea, в 40-е годы ходили слухи, что тот изменяет Бриттену, а тот его прощает, а медсестра Рита Томпсон, ухаживавшая за Бриттеном и дружившая с ним, сказала этому биографу, что " у Питера всегда было больше посторонних интересов, чем когда-либо у Бена. Помню, Бен мне говорил: "Я не против, если у Питера есть маленькие увлечения, пока он не говорит о них мне" (“Peter was always the one with more outside interests than Ben ever had. I remember Ben saying to me, ‘I don’t mind if Peter has little dalliances as long as he doesn’t tell me.’ ” Benjamin Britten: A Life in the Twentieth Century by Paul Kildea).
Моногамия обрела свой последний покой в этом тредеА насчет того, что Б. часто в кого-то влюблялся — да конечно, ну как же без этого. Это я его просто так, в шутку укоряла.))