[tes3m]

Я недавно писала о том, как великий английский композитор Бенджамен Бриттен перестал бороться со своей гомосексуальностью. После этого sige_vic мне показала статью о любви Бриттена и тенора Питера Пирса.
"Музыкальная жизнь", № 9 -10, 1992.
Бенджамин Бриттен (Benjamin Britten) Здесь идет речь не о "пикантных" подробностях жизни выдающегося человека, но о таких сущностных ее моментах, которые в огромной степени повлияли на его творчество, на всю направленность его искусства. На протяжении веков британские монархи отказывали в высоких королевских почестях гомосексуалистам, - по крайней мере, умышленно отказывали, - но восшествие на трон Елизаветы II в 1952 году покончило с этой традицией. Уже в следующем году она вознаградила рыцарским титулом великого актера Джона Гилгуда...Сведущий глаз всегда обращал внимание на нескрываемую увлеченность Бриттена литературным материалом, либо исходящим от гомосексуала, либо посвященном гомосексуалам и гомосексуальности. ...Создавая "Поворот винта", Бриттен положил в основу новеллу тщательно отгораживавшегося от мира американо-английского писателя Генри Джеймса, с ее сильно акцентированными гомосексуальными обертонами, связанными с образом центрально персонажа - Питера Куинта. Позднее Бриттен стал искать вдохновения в творчестве великого американца Германа Мелвилла (о скрытой гомосексуальности которого исследователи исписали горы бумаги), чтобы написать "Билли Бадда", с его исключительно мужским составом участников, отношениями любви и ненависти между молодым Билли ("Кто этот прекрасный паренек?") и склонным к садизму капитаном Клаггертом.]Признаемся честно: еще немало подобных моментов существует в биографиях больших и малых гениев прошлого, и нежелание или невозможность принимать их во внимание подчас мешает понять и объяснить их творческие устремления. Не странно ли, что прочитав биографию известного музыканта, мы подчас даже не узнаем о том, на ком он был женат, кого любил со всей пылкостью сердца и воплощал эту любовь в нотных знаках. Не потому ли так скучны и схематичны в большинстве своем выходившие у нас музыковедческие монографии?
И еще одно обстоятельство. Этот материал написан на основании солидного издания, написан выдающимся журналистом. Пол Мур - сегодня уже пенсионер, но пенсионер весьма активный - на протяжении многих лет был одной из ведущих фигур американской музыкальной публицистики, да и не только музыкальной: долгое время он жил в Европе и его политические репортажи и обзоры публиковались в газетах с миллионными тиражами. Так что "солидность этого источника", как говорят в журналистском мире, проверена временем. И именно поэтому мы надеемся, что читатели правильно поймут и цель данной публикации: не как поворот в политике журнала, а как желание представить в более ясном свете благородную фигуру одного из крупнейших музыкантов XX века.

Л. Гинзбург.
Первая публикация фрагментов из дневников и писем великого английского композитора Бенджамина Бриттена (Benjamin Britten) знаменует собой во многом поворотный момент в историографии музыки. Быть может, даже - делает историю.

Издательство "Юниверсити оф Калифорниа Пресс" только что выпустило в свет два тома (объединенных в одной картонной кассете), содержащих 1403 страницы и стоящих 125 долларов.

Очевидно, что большинство простых смертных не будет иметь доступа к этим блистательно изданным книгам, если не считать полок библиотек, подобравшись к которым можно выдирать из них страницу за страницей, или, на худой конец - фотокопировать. Зато можно ожидать, что они станут роскошным рождественским подарком в кругах "голубых" нынешней зимой.

Мне не вспоминается ни один момент в истории, когда была бы предана гласности столь всеобъемлющая и откровенная документация о выдающемся артисте и его многолетнем возлюбленном того же пола; в случае с Бенджамином Бриттеном это тенор Питер Пирс, который стал также всемирно известен как артист благодаря собственным заслугам.

На протяжении веков британские монархи отказывали в высоких королевских почестях гомосексуалистам, - по крайней мере, умышленно отказывали, - но восшествие на трон Елизаветы II в 1952 году покончило с этой традицией. Уже в следующем году она вознаградила рыцарским титулом великого актера Джона Гилгуда. В 1976 году менее чем за год до смерти музыканта, последовавшей 4 декабря в возрасте 63 лет, она пошла даже дальше и сделала Бенджамина Бриттена пожизненным пэром, лордом Бриттеном из Олдборо. А год спустя человек, который был возлюбленным лорда Бриттена на протяжении 37 лет стал сэром Питером Пирсом...

В хронологической последовательности внушительного списка сочинений Бриттена ощущается доминирующее влияние Питера Пирса - с момента их встречи и до самой смерти Бриттена. Одно значительное сочинение за другим, создававшееся по личной "мерке" Пирса, выходило из-под пера композитора: его первая, не имевшая успеха опера "Пол Беньян" (на либретто У. Одена, близкого друга Бена еще с юности), песенные циклы "Сонеты Микеланджело" и "Зимние слова" на стихи Томаса Харди, Серенада и Ноктюрн для тенора, валторны и струнных, Военный реквием (с дополнительными вокальными партиями, специально написанными для русской певицы, сопрано Галины Вишневской и немецкого баритона Дитриха Фишера-Дискау), по крайней мере, несколько песен (Canticles) и - одна опера за другой.

Сведущий глаз всегда обращал внимание на нескрываемую увлеченность Бриттена литературным материалом, либо исходящим от гомосексуала, либо посвященном гомосексуалам и гомосексуальности. Уже в возрасте примерно 25 лет он обратился в своих "Les Illuminations" ("Озарения") к Артюру Рэмбо, блестящему тинейджеру, ради которого великий поэт Поль Верлен оставил свою жену. Создавая "Поворот винта", Бриттен положил в основу новеллу тщательно отгораживавшегося от мира американо-английского писателя Генри Джеймса, с ее сильно акцентированными гомосексуальными обертонами, связанными с образом центрально персонажа - Питера Куинта. Позднее Бриттен стал искать вдохновения в творчестве великого американца Германа Мелвилла (о скрытой гомосексуальности которого исследователи исписали горы бумаги), чтобы написать "Билли Бадда", с его исключительно мужским составом участников, отношениями любви и ненависти между молодым Билли ("Кто этот прекрасный паренек?") и склонным к садизму капитаном Клаггертом.

Зигмунд Фрейд однажды написал, что "если человек был в детстве бесспорным любимчиком своей матери, он сохраняет на всю свою жизнь триумфальные чувства, уверенность в успехе, которая нередко влечет за собой и реальные успехи". Почти с самого начала его детства бесконечно любящая мать Бенджи Бриттена воспитывала его как будущее четвертое "Б" в музыке, которое со временем добавит свое имя к триумвирату великих: Бах - Бетховен - Брамс. И если Бриттен так никогда и не достиг этой вершины в полной мере, он прочно утвердил себя как один из величайших композиторов XX века и, конечно, завоевал почетное место в британской истории.

Помимо безуспешной борьбы с английским правописанием, длившейся всю жизнь, дневники Бриттена периода посещения им школы отражают исключительно сильную юношескую привязанность к "Мамми". "Вполне успешный день, если учесть, что это первый, проведенный вдали от моей любимой", - писал он в своем школьном дневнике; как проницательно указывает Дональд Митчелл, присяжный биограф Бриттена и главный редактор этих двух томов, "думается мне, в жизни Бриттена не было другой "моей любимой", пока в нее не вошел Питер Пирс".

Школьные дневники также отражают внутреннюю жизнь, далекую от спокойствия. За три недели до своего семнадцатого дня рождения Бенни посвящает целую статейку одной единственной ночи: "Я, право, думаю, что последняя ночь была самой несчастной за всю мою жизнь. 1. Я никак не мог заснуть (это необычно). 2. Я видел примерно шесть страшных снов, разделенных примерно получасом бессонницы. Например: 1. Мамми была убита дымовой трубой, упавшей через крышу; 2. Папа был убит, когда вел автобус (!) через плотину Кессинглэнд-дэм. 3. Бэрт (или Барбара) сгорела в доме во время пожара. Другие я не могу вспомнить".

55-летний Бриттен в интервью Канадскому радио скажет: "Я полагаю, что кульминация, высшая точка совершенства... это красиво поющий человеческий голос". И в качестве примера он продолжит: "Скажем, голос матери, склонившейся над кем-нибудь, пытающейся помочь ему заснуть; и этот кто-то - двух лет от роду и переживает беспокойную ночь...". В одном месте приводятся его воспоминания о друге детства, где он говорит: "Голос его матери и голос Питера Пирса были фантастически схожи". Этот друг утверждал, что когда он упомянул об этом наблюдении в разговоре с сестрой Бенджамина Бэрт, она сказала: "Боже, конечно!".

В 1937 году, в возрасте двадцати трех лет, Бен встретил Пирса - готовившегося к артистической карьере певца; композитор был моложе его на три года. Смерть незадолго до этого нанесла обоим жесточайшие удары: в январе умерла мать Бена, а в апреле погиб в авиационной катастрофе Питер Бурра, с которым некоторое время жил Пирс. Ближайшие друзья, и среди них У. Э. Оден, уже и раньше заметили сексуальные склонности Бена и пытались способствовать его самоутверждению (включая приглашения в пресловутые бани на Джермен-стрит близ Пикадилли), но молодой Бен проявлял известную нерешительность. Теперь же он и Питер вместе сняли квартиру в Лондоне на Ниверн скуэр, это - уже год спустя после своей первой встречи.

Чувствуется, что Дональд Митчелл знает куда больше, чем он постарался включить в свои комментарии, сопровождающие дневники и письма. "Эволюция отношений была в целом медленной и весьма сложной, - замечает он, - прежде всего нужно было развязать узлы других отношений, которые частично существовали параллельно новым и еще подлежавшим проверке отношениям с Пирсом (постепенно переходившим в одержимую и страстную преданность). Письмо Пирса к Бриттену от 1974 года помогает нам установить, когда и где был заключен в конце концов этот союз обладания и преданности (Питер иногда говорил об этом как о моменте взаимной "клятвы верности"). Именно тогда, как становится ясно из письма Пирса, их любовь окончательно определилась и физически, хотя это было взаимно признано несколькими днями раньше в отеле на Юнивер-сити авеню в Торонто. Пирс вспоминал об этом событии в 1959 году, когда писал Бриттену из Торонто 28 февраля: "Помнишь ли ты, что случилось в Торонто девятнадцать с половиной лет назад? Это место помимо моей воли имеет особое значение в моей жизни".

Пирс всегда оставался пылким, необузданным и доминирующим партнером... Он как бы отдавал себя в подарок Бриттену в июне 1939 года, когда узы оказались закреплены и Бриттен наконец вступил в пору "удовлетворения", которой желали ему друзья и которой суждено было продлиться до его смерти".

Бен всегда был весьма страстным в своих письмах к Пирсу, но, примечательно - редко они носили любовный характер. После того, как Бен и Питер стали жить вместе, письма, как отмечает Митчелл, выдают лишь вежливую интимность, которая не подразумевает отгораживания от всех остальных.

Совместные концерты скоро утвердили репутацию Пирса и Бриттена как партнеров по ансамблю в Англии и за ее пределами, но переписка между ними дает понять, что решительный перелом в их взаимных связях и отношениях лишь предстоял в июле 1939 года - кто знает, почему именно в этом богом забытом месте? - Гран Рэпидс, штат Мичиган. С этого момента их преданность друг другу остается безусловной, их отношения не только продолжаются, но и расцветают, и притом длятся куда дольше, чем ныне, в наши дни, длится большинство гетеросексуальных браков.

Из Нью-Йорка 9 января 1940 года Питер пишет: "Мой любимый Бен... Меня так опечалило, что ты был расстроен и холоден. Мне хотелось вскочить в самолет, тут же подойти и утешить тебя. Я бы хотел всего тебя расцеловать и потом приласкать тебя всего [следуют горизонтально-волнистые линии], снова и снова [волнистые линии] и тогда ты бы сразу оттаял... Я читаю "Бремя страстей человеческих" Соммерсета Моэма, это чертовски здорово - все эти замечательные школьные дела и, конечно, все это в его тонкой манере. Так и сгораешь от нетерпения".

Большое место в переписке занимает история сенсационного успеха первой бриттеновской полнометражной оперы - его шедевра "Питер Граймз", главная роль в которой была сочинена специально для Питера Пирса. Одно из писем Питера к Бену, датированное 1 марта 1944 года, свидетельствует, что оба они осознавали скрытый гомосексуальный элемент в главном персонаже оперы: "Чем больше я слушаю это, тем больше чувствую, что эксцентричность, странность тут незначительна и вовсе не присутствует в музыке на самом деле (или ни в коем случае не навязывается), этого не надо делать и в словах. П.Г. - личность, погруженная в самоанализ, художник, невротик, его настоящая проблема - выражение, самовыражение. Nicht wahr?

Что за партия! Уу! Прими мою любовь, мой Б., твой преданный П."

Письма, которыми обменивались двое возлюбленных, показывают, что создание "Питера Граймза" вовсе не всегда шло гладко. 6 июня 1944 года Бриттен писал Пирсу из их дома в Снейпе (Саффолк): "Сладчайший, милейший, было так прекрасно слышать твой голос из этой невыносимой машины вчера вечером и в субботу. Извини, что я был так закручен в субботу и расстроен в воскресенье, но это происходит обычно, когда я разлучен с тобой; так что лучше бы нам не разлучаться слишком надолго, а не то я засохну совсем в моей депрессии. Моя чертова опера воняет, и это все, что я могу сказать о ней... Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя... Вся моя любовь с тобой, Бен".

Пирс отвечал из Ковентри: "Пчелка моя - было так приятно получить твое письмо сегодня утром, и я сразу сажусь за ответ, чтобы послать его тебе с моей любовью, моей любовью, моей любовью... Я не верю, что наша опера воняет. Я просто не верю этому; но так или иначе, если это правда... сделай ее столь же сладкой, как мил мне ее автор, к тому моменту, когда я ее увижу. Я определенно попробую успеть на поезд в 5.26 отсюда, который должен быть в Юстоне в 7.50 в субботу, так что я вполне возможно смогу услышать тебя, буду ужинать с тобой и спать вместе!"

По крайней мере на бумаге этот взаимный пыл никогда не остывал. Конец 1974 года застал 61-летнего Бена в Германии, где он поправлялся после операции на открытом сердце, а Питера - в Нью-Йорке, где ему предстоял дебют в "Метрополитен опера" (в 64 года!) в "Смерти в Венеции". Бен писал: "Милый, сердце мое (наверное, неудачная фраза - но я не могу употребить никакой другой оборот), я чувствую, что должен написать такие слова, которые я не смог бы высказать по телефону без того, чтобы не залиться глупыми слезами. Я, право, люблю тебя так страшно - не только блистательного тебя, но и твое пение. Я только что слушал трансляцию записи "Зимних слов" (записано где-то примерно в сентябре 72 года), и честно говоря, ты величайший артист из когда-либо существовавших - каждый нюанс, тонкость и никогда нет пережимов; эти великие слова, такие печальные и мудрые, созданные для того божественного звука, которым ты обладаешь, полного, но всегда окрашенного для слов и музыки. Что сделал я, чтобы заслужить возможность писать для такого артиста и человека? Мне пришлось выключить радио перед народными песнями, потому что я не могу воспринимать ничего после "как долго, как долго". Как долго? - только до 20 декабря - надеюсь, я смогу все же выдержать это. Но я люблю тебя, я люблю тебя, люблю тебя..."

Питер отвечал: "Мой милый и дорогой, никто никогда не получал более чудесного письма, чем то, что пришло от тебя сегодня. То, что ты говоришь, наполняет мое сердце любовью и гордостью, и я люблю тебя за каждое отдельное написанное тобою слово. Но ты знаешь - любовь слепа - а то, что твои дорогие глаза не видят, это то, что ты дал мне все, прямо с самого начала, с тебя самого в Гран Рэпидс! - через Граймза и Серенады, и Микеланджело, и Кантиклы - одну вещь за другой прямо вплоть до этого великого Ашенбаха. Я здесь в качестве твоего шедевра и я живу в твоей музыке. И я никогда не смогу быть достаточно благодарен тебе и судьбе за все то небесное блаженство, которое выпало нам за эти 35 лет. Мой милый, я люблю тебя".

Комментарий Дональда Митчелла, как я уже говорил, присяжного биографа Бриттена и главного редактора книги, заслуживает того, чтобы быть процитированным: "Если эти два тома показывает, как начались отношения Бриттена и Пирса, то эти два письма 1974 года показывают, как они окончились, сохранив чудесным образом всю их любовь... Я только умоляю читателя... читать эту корреспонденцию между двумя мужчинами, публикуемую здесь, в ослепительной перспективе, которую раскрывают письма 1974 года".

Всего два года спустя композитор умер после 37 лет совместной жизни с "величайшим артистом из когда-либо существовавших". Примерно за полгода до смерти лорд Бриттен из Олдборо произнес в разговоре со своим биографом одну важнейшую фразу: "Я хочу, чтобы вы сказали правду о Питере и обо мне".

Дональд Митчелл подчеркивает, что это, по сути дела, было единственное "прямое желание, высказанное им в отношении биографического аспекта книги, которую я собирался написать". Так что страницы писем в этих томах займут достойное место в пантеоне современной истории гомосексуализма, куда входят Артур Бенджамин, Марк Блицстайн, Пол Боулз, И.М. Форстер (который адаптировал либретто "Билли Бадда"), лорд Кейнс, Линкольн Кирстайн, Карсон Маккаллерс, Эрика и Клаус Манн, Игорь Маркевич, Бойд Нил, принцесса Полиньяк, Кол Портер, Франсис Пуленк, Стивен Спендер, Верджил Томсон, Майкл Типпет, Энтони Тюдор и многие другие - те, кто даже сегодня еще не вышел из своих укрытий.

Фотографии в этих роскошных книгах включают несколько запечатленных моментов встречи Бена и Питера летом 1939 года в Вудстоке с Аароном Коплендом и Виктором Крафтом, главной фигурой в жизни Копленда на протяжении многих-многих лет. Какая невосполнимая потеря для музыкальной истории, что Копленд - не говоря уже о Леонарде Бернстайне! - не обладал тем автобиографическим мужеством, которое Бенджамин Бриттен и Питер Пирс воспринимали как само собой разумеющееся.

Можно только гадать о том, сколько еще мир будет ждать, прежде чем какой-нибудь пионер-кинематографист отважится превратить эту великую и подлинно историческую любовь в фильм.

Пол Мур, Сан-Франциско

@темы: гомосексуальность, любовь

Comments

[sige_vic]

*мечтательно* вот небось книжка-то давно уже подешевела, 125 долларов не стоит, - если вообще где-то еще имеется в наличии. Я б почитала! :-)

[sige_vic]

P.S. Ты обратила внимание на это "Пчелка моя"? :-)) Я в первый момент вообще не сообразила, чего это он, потом поняла - Bee - B - первая буква его имени :-))

[tes3m]

sige_vic

Bee - B

А!)) А я не додумалась.
Трогательная история, так все у них хорошо сложилось...
А военный реквием его мне очень нравится.

[Alnika]

Так приятно всегда про них читать. Спасибо.

...Очень понравились горизонтально-волнистые линии.)))

[Лукиан]

Чудесно! Так жаль, что люди не вечны, как их любовь

[tes3m]

Alnika

Очень понравились горизонтально-волнистые линии.

Roseanne Жаль, конечно.))

[Лукиан]

tes3m, когда встречаешь свидетельства таких сильных и крепких чувств, становится особенно жаль.

[tes3m]

Roseanne Наверное, они все же чувствовали, что жили не напрасно, оттого что встретили друг друга.))

Какие они жутко трогательные)))

Только перевод небрежный.

И.М. Форстер

Э.М., конечно

Моя чертова опера воняет

it stinks - оно идиома, и переводить надо бы чем-то идиоматическим, а не калькой, но моего знания русского тут не хватает))

[tes3m]

moody flooder А назвать Рембо тинейджером? Я чуть было не стала извиняться за перевод, но отвлеклась.

it stinks

Хм. И не соображу даже. Мне бы что хвалебное, позитивное...

tes3m
Да, Рембо-тинейджер - это тоже была жесть)))

Мне в голову ничего, кроме "дерьмоопера", не идет, но так могу сказать я, но вряд ли так сказал бы воспитанный британец Хотя по смыслу оно

[tes3m]

moody flooder Ну, если представить, что говорят по-русски... с поправкой на те годы и на то, что

воспитанный

... Да сказал бы, наверное, "моя опера - полное дерьмо", а воспитанность помогла бы ему удержаться от более резкого русского слова.

tes3m

а воспитанность помогла бы ему удержаться от более резкого русского слова.

Как вариант

[tes3m]

moody flooder ТЭЛ и раньше (в 30-е) не стеснялся писать слова похлеще.

tes3m
ТЭЛ понтовался знанием таких слов, а если человеку нет нужды понтоваться... )))

[tes3m]

moody flooder И то верно.

[sige_vic]

moody flooder

но вряд ли так сказал бы воспитанный британец

Ну, в личной переписке, я думаю, и воспитанные британцы особо не стеснялись. До сих пор вот переполнена впечатлениями от переписки Джойса с женой :-))
Можно было бы еще перевести "опера - полный отстой", хотя, конечно, это получится слишком современно :-)) Но зато живенько так :-))

[sige_vic]

P.S. Представляю - если бы он писал это сейчас, он написал бы не stinks, а sucks, а переводчик Музыкальной жизни так бы буквально это и перевел :-)))

[Идари]

Надо же! Спасибо за просвещение ) Мне совсем недавно встретилось имя Бриттена в связи с некоей классической японской легендой с гомосексуальным подтекстом (правда, скрытым). Он написал оперу Curlew River (к сожалению, не знаю, как название переводят на русский), вдохновившись сюжетом пьесы японского театра Но "Сумидагава" ("Река Сумида"). В сюжете этой пьесы 12-летний сын аристократа из Киото Умэвака-мару сбегает из монастыря, чтобы вернуться в родной дом, и на берегу озера Бива вблизи Киото его похищает торговец детьми. Торговец уводит мальчика с собой на восток, но на берегу реки Сумида мальчик, ослабев от пути и болезни, не может идти дальше. Тогда торговец бросает его там и уходит. Мальчика подбирают жители близлежащей деревни, но он все равно умирает. Через год мать узнает о печальной судьбе сына, приходит на берег реки, и ей является призрак Умеваки. С оперой Бриттена я незнакома, но что он вдохновлялся именно этим сюжетом, везде указано.

[tes3m]

sige_vic Джойс не воспитанный был. И вообще ирландцы не пример для приличных англичан.

он написал бы не stinks, а sucks, а переводчик Музыкальной жизни так бы буквально это и перевел :-)))

А я подумала, может, ближе"моя опера такая дешевка"?
Идари Да, кажется, Оден и впрямь везде видел гомоэротические мотивы.)))

[amethyst deceiver]

tes3m

А военный реквием его мне очень нравится.

Джармен его вроде как на экран перенес.

[tes3m]

Amethyst deceiver Не видела, только слышала.)))

[amethyst deceiver]

tes3m

Не видела, только слышала.)))

я тоже

[iris M]

tes3m , спасибо, очень интересно было читать, занесла в цитатник. Я только слушала Бриттена, "Питер Граймс" очень нравится, но ничего про него не читала.

[tes3m]

iris M Мне тоже надо больше его слушать, но я вообще не разбираюсь в музыке, а он для меня слишком непривычный.

[iris M]

он для меня слишком непривычный

tes3m, в целом я тоже музыку 20 в. слушаю не очень часто.

[tes3m]

iris M Я вообще мало что понимаю. Но все же у него оперы, а это почти единственное, к чему я привыкла.

sige_vic

Представляю - если бы он писал это сейчас, он написал бы не stinks, а sucks, а переводчик Музыкальной жизни так бы буквально это и перевел

Да, очаровательно двусмысленно получилось бы))))

До сих пор вот переполнена впечатлениями от переписки Джойса с женой :-))

А что в переписке Джойса с женой?

[tes3m]

moody flooder

А что в переписке Джойса с женой?

"Бывают романы в письмах. В переписке Джойса с женой есть целый цикл любовных свиданий в прозе. Для русского читателя этот горячий опыт едва ли не окажется обжигающим. Физическая чувственность, соединенная с душевным чувством, делают его таким, в отличие от безликой и механистичной порнографии (американский суд меня поддержит, см. сноску 2 на стр. 208). Однако русская литература, в общем и целом, не знает традиции “энергичной раскованности”, и в русском словаре есть непечатные слова. В английском языке все слова, пускай даже очень грубые, — печатные. Людей со слабыми нервами, как говорят, “просим удалиться”, хотя письмо и переведено на русский язык с соблюдением литературной нормы.

2 декабря 1909 44 Fontenoy Street, Dublin

Дорогая,

Наверное, мне следует начать с того, чтобы попросить у тебя прощения за то из ряда вон выходящее письмо, которое я написал тебе вчера ночью. Когда я писал его, твое письмо лежало передо мной, и мой взгляд был сосредоточен, как сосредоточен и сейчас, на каждом его слове. Даже графически в нем есть что-то возбуждающее и маниакальное. Звучание его так похоже на сам акт любви, — короткий, резкий, бурный и беспощадный.

Родная, не обижайся на то, что я пишу. Ты благодарила меня за прекрасное имя, которым я назвал тебя. Да, дорогая, это хорошее имя — “Мой чудный дикий цветок на изгороди! Мой синий, напоенный дождем цветок!”. Ты видишь, я остаюсь немного поэтом. Еще я дарю тебе замечательную книгу: и это подарок поэта своей возлюбленной. Но, вослед духовной любви, на ее ладони, я протягиваю тебе еще и яростное, звериное вожделение, испытываемое к каждой пяди твоего тела, к каждой потайной и стыдной его части, ко всем его запахам и отправлениям. Моя любовь к тебе позволяет мне молиться на призрак непреходящей прелести и нежности, отраженной в твоих глазах, или повалить на мягкий живот и отодрать тебя сзади, как хряк, покрывший свиноматку, упиваясь едким и сладким запашком, который поднимается от твоего зада, наслаждаясь открытым срамом задранной одежды и белых, каких-то детских рейтуз, сходя с ума от спутанных волос, упавших на вспыхнувшие щеки. Она позволяет мне плакать от жалости и любви из-за ничего не значащего слова, вздрагивать от укола любви к тебе при звуке аккорда или музыкальной фразы или, лежа вверх ногами друг к другу, чувствовать, как твои пальцы гладят и ласкают мои чресла или проникают внутрь сзади, а горячий рот высасывает мою плоть в то время, как моя голова зажата между твоих толстых ляжек, руки обхватили подушки ягодиц, и мой язык жадно лакает пахучее красное лоно. Я научил тебя почти обмирать, заслышав мой голос, поющий или нашептывающий твоей душе пыл и печаль, и загадочность жизни, и в то же время я научил тебя делать развратные вещи губами и языком, возбуждать меня непристойными прикосновениями и звуками, и даже совершать в моем присутствии самые постыдные и грязные отправления тела. Помнишь ли день, когда ты, спустив одежду, позволила мне, лежа под тобой, смотреть вверх, пока ты делала это? Потом ты стыдилась даже встретиться со мной глазами.

Ты — моя, любимая, моя! Я люблю тебя. Все, что я сейчас написал, всего лишь одно или несколько мгновений бурного затмения. Последняя капля семени успела прыснуть в тебя за секунду до того, как помешательство прошло, а моя настоящая любовь к тебе, любовь моих стихов, любовь моих глаз к твоим — странным, манящим глазам, захлестывает душу, как волна пряного воздуха. Моя плоть еще горяча и тверда, еще брызжет от последнего резкого толчка в тебя, но уже едва различимо начинает звучать все усиливающийся мотив нежного участия и обожания из недр моего сердца.

Нора, моя несравненная, любимая, моя сладкоглазая испорченная школьница, будь моей шлюхой, моей любовницей столько, сколько захочешь (моя маленькая ...любовница! моя маленькая ...шлюха!), ты всегда будешь моим чудесным диким цветком на изгороди — моим синим, напоенным дождем цветком.magazines.russ.ru/znamia/1999/10/chekal.html

Вау)))