«Вся проблема французов в их ужасном картезианстве. Для них ты либо согласен, либо нет. И это абсолютно логично. Но здесь нет места иррациональному элементу, который присутствует в жизни. (...) Идея лояльной оппозиции им чужда. »
У.Х. Оден. («Застольные беседы с Аланом Ансеном»)
«Французы — картезианцы по духу, не склонные к иррациональному, к абсурдному, мало чувствительные к волшебному. Возьмем британцев: Шекспир, Свифт, Стерн, большинство английских поэтов, Льюис Кэрролл — я обожаю автора “Алисы” и отдал бы правую руку, чтобы написать такую книгу, — научили их чувствовать себя как дома в царстве причудливого, необъяснимого-нелепого…»
Генри Миллер. («Генри Миллер. Портрет в полный рост» Брассаи) Отсюда
У.Х. Оден. («Застольные беседы с Аланом Ансеном»)
«Французы — картезианцы по духу, не склонные к иррациональному, к абсурдному, мало чувствительные к волшебному. Возьмем британцев: Шекспир, Свифт, Стерн, большинство английских поэтов, Льюис Кэрролл — я обожаю автора “Алисы” и отдал бы правую руку, чтобы написать такую книгу, — научили их чувствовать себя как дома в царстве причудливого, необъяснимого-нелепого…»
Генри Миллер. («Генри Миллер. Портрет в полный рост» Брассаи) Отсюда
Да и я не против французов - я их люблю, и страну их, и кухню, и все-все:-)
я против французской литературы:-))А я там как раз в комментах и написала, что после дада и абсурдистов французы за ум взялись
Вот точно.
идея лояльной оппозиции покорила. это так по-английски, и прекрасно укладывается в мою любимую шпионскую тему)) француз, конечно, для этого слишком enflammé
Ааааа! Объясните мне, невежественной, пожалуйста, почему?
VeleroGabri Ну, Миллер считает, потому что французам не хватало иррационализма, склонности к абсурдному. А Брассаи пишет: Через тридцать лет я с огромным интересом прочел подтверждение этого суждения Миллера у проницательного критика Жана Старобински, который писал по поводу смерти Андре Бретона: “Та радикальность, с какой он поставил под сомнение все считавшиеся незыблемыми идеи и представления, сопоставима с “гиперболическим сомнением” Декарта«; разница та, что Бретон применил декартовский метод в обратном порядке: если один изгонял сон, мечту или самый намек на них, чтобы рационально реконструировать действительность, то другой разрушал мир, каким его создал наш разум, чтобы расчистить поле для сновидения, для “коварного демона”, и вернуть им то онтологическое достоинство, которого Декарт их лишил. Декарт отменил мир оккультизма и магии, чтобы открыть дорогу науке и технике (где работает наглядный образ и движение); Бретон идет в противоположную сторону, пытаясь обратить мир от техники снова к магии, то есть к всемогущей силе желания. <…> И на этой tabula rasa, на ее полированной деревянной поверхности, превратившейся в магическое зеркало, возникают фантастические создания, плоды золотого века и потерянного рая человечества”. »Я это не цитировала, т.к. про магию мне не нравится. Сказку люблю. Магию нет. Только в сказках.)))
Потому что мозги у французов прямолинейные и незамысловато устроенные:-)))
ну между собой же они могли эту идею перетирать?
Robert R.Ossian Это мне тоже пришло в голову, но не помню, чтобы они общались. Не уверена, что Миллер ладил с Оденом: характеры у обоих были не подарок. Да и жили в разных местах. Разве что через общих знакомых могли обмениваться идеями.
Robert R.Ossian Это верно.))) Может, и Даррелл где-то записал.)))
я французов обожаю)))) именно за революционный пыл