Молодая купчиха Глафира Семеновна из "Наших за границей" (1890) Лейкина мне сперва не понравилась, но когда они с мужем приехали в Париж, выяснилось, что она любит читать. И ничего, что увлекается бульварными романами — до этого казалось, что ее волнует только быт.
«— Рю Лафит... — прочитала Глафира Семеновна и прибавила: — Рю Лафит мне по роману знакома. Pю Лафит я отлично помню. Батюшки! Да ведь в Рю Лафит Анжелика приходила на свидание к Гастону, и здесь Гастон ранил Жерома кинжалом! — воскликнула она.
— Какая Анжелика? Какой такой Гастон? — спросил Николай Иванович.
— Ты не знаешь... Это в романе... Но я-то очень хорошо помню. Так, так... Ещё угольщик Жак Видаль устроил ему после этого засаду на лестнице».
В основном цитатыИ дальше она всё время вспоминает персонажей разных романов:
«— Так вот она, Опера-то. Здесь, должно быть, недалеко и Кафе Риш, в котором граф Клермон познакомился с Клементиной. Она была танцовщица из Оперы.
Какой граф? Какая Клементина? -- удивленно спросил Николай Иванович жену.
—Ты не знаешь. Это я из романа... Эта Клементина впоследствии в конце разорила графа, так что у него остался только золотой медальон его матери, и этот медальон...
— Что за вздор ты городишь!
— Это я про себя. Не слушай... Да... Как приятно видеть те места, которые знаешь по книгам.
Извозчик, очевидно, уже ехал не прямо на выставку, а колесил по улицам, и все рассказывал, указывая бичом:
— Notre-Dame... Palais de Justice...
— И Нотр-Дам знаю...-- подхватывала Глафира Семеновна. -- Про Нотр-Дам я много читала. ... Бульвар де-Капюсин. Вот на этом бульваре Гильом Безюше, переодетый блузником, в наклеенной бороде, скрывался, пил с полицейским комиссаром абсент, а тот никак не мог его узнать.
— Ты все из романов? Да брось, говорят тебе!
— Ах, Николай Иваныч...
— Николя,-- перебил Николай Иванович жену.
— Ну, Николя... Ах, Николя! Да ведь это приятно. Удивляюсь только, как Гильом мог скрываться, когда столько публики! Вот давеча извозчик упоминал и про Нотр-Дам де-Лорет... Тут жила в своей мансарде Фаншетта»;
«— Пожалуйста, не хвастайся своим образованием. И мы тоже кое-что читали.
— Ну, где тебе с мое читать! Когда тебе?.. Ведь ты целый день в лавке стоишь, а я дома и все за книгами...
— Знаю я твои книги! Про Гастона, про Берту, да про Жерома -- про их любовные похождения...
— Неправда, неправда. Я и ученые книги читаю.
— Про ученость уж ты оставь. Хороша твоя ученость! Ученость свою уж ты доказала. Сейчас я просил тебя в ресторане селедку по-французски спросить, так ты и то не могла».
Однако любовь жены к романам неожиданно выручила эту пару, когда они забыли, где остановились в Париже.
« — Да ведь ты помнила там какие-то улицы около. Сама же мне читала их. Еще где Гастон там какой-то или Жером пырнул кого-то кинжалом,-- заметил Николай Иванович.
—Ах, да... — оживилась Глафира Семеновна. Рю де Лафает и рю Лафит. Коше, се не па луан де рю Лафает е рю Лафит».
Поездка на Всемирную выставку отчасти становится паломничеством по литературным местам: «Прежде всего я хочу посмотреть Латинский квартал, что это за Латинский квартал такой. А то во французских романах читаю про Латинский квартал, и вдруг его не видала. Вот это интересно. Там и Агнеса-цветочница жила, там и...»
Извозчик называет места, мимо которых они проезжают.
«— Понимаешь что-нибудь, Глаша?
— В том-то и дело, что мало. А очень жаль. То есть названия церквей-то и улиц я понимаю. Вот сейчас проезжали мимо биржи, на которой проигрался маркиз де Клермон.
— Какой такой маркиз Клермон?
— А это из одного романа. Помнишь, я тебе читала?
— Тьфу ты пропасть! А я думал, какой-нибудь настоящий.
— Он проигрался и потом сделался чистильщиком сапог. Да ведь ты и сам, кажется, читал?
— Могу ли я все упомнить. Ты знаешь мое чтение. Лягу на диван, раскрою книгу, а черезъ минуту уж и сплю. Для меня читать, так это все равно, что сонные капли.
— Ну, а я все помню, что читала. Потому-то вот все улицы Парижа для меня и интересны, что они во французских романах описываются. Из-за того-то я и в Латинский квартал еду, что по романам все тамошние места наизусть знаю.
Въезжали в Латинский квартал. Извозчик обернулся и сказал по-французски.
— Вот что называется Латинским кварталом.
— Да, да... Вот и на улицах уж не так много народа, как в центре города,-- проговорила Глафира Семеновна, с любопытством смотря направо и налево...-- Мерси, коше, мерси... Здесь ведь студенты, гризетки, разные работницы, цветочницы живут,-- обратилась она к Николаю Ивановичу.
— Гм... Так...-- Николай Иванович зевнул.
— Неужели тебя это не интересует, Николя? А мне так это в сто раз интереснее выставки.
— Boulevard St.-Michel! -- возгласил извозчик, когда они въехали на широкую улицу.
— Ах, вот он бульвар-то Сен-Мишель,-- воскликнула Глафира Семеновна.-- Ну, я его таким и воображала. Совсем Большой проспект на Васильевском острову. Ведь о бульваре Мишель сколько пишут. Страсть! Вот тут белошвейка Клотильда познакомилась с медиком Малине. И, наверное, где-нибудь тут есть тот ресторанчик, где они в первый раз завтракали. Тетка Пате этот ресторанчик держит. Видишь, я все помню.
— Бредишь ты, кажется.
— Да нет же, нет... Там даже подробное описание было. У входа висели часы, a над часами оленьи рога... Вот ежели бы зайти, то я сейчас узнала бы этот ресторанчик по описанию.
... Эта тетка Пате описана как самая добрая женщина. Когда с Клотильдой случился грех и она родила ребенка, то Пате призрела этого ребенка и вскормила на козьем молоке. A Клотильда была больна и лежала в клинике. Видишь, я все помню.
— Boulevard St.-Germain! -- указал бичом извозчик.
— И бульвар Сен-Жермен отлично помню. Тут жил в мансард этот самый...
— Да брось...
— Нет, зачемъ же бросать! Это приятно вспоминать. Он был в аптеке приказчиком.
— La rue des Ecoles. La rue St.-Jacques,-- показывал извозчик.
— Все, все помню... Все места знакомые...
— C'est la Sarbonne..
— Ах, Сорбона! Вот она Сорбона-то! Николай Иванович, смотри Сорбону. Тут и Жозеф, тут и Лазар учились. Вот, вот... Здесь-то у букиниста и нашли они рукопись шестнадцатого столетия, по которой Жозеф оказался потомком герцога Овре и полным наследником всех его миллионов.
— Гм... Гм... Так. А только это, душечка, совсем не интересно.
— Да как же не интересно-то, ежели кто читал.
— А я не читал. Да и вообще в романах все враки.
— Враки? А вот посмотри, у железной решетки разложены книги и букинист стоит. Так и в романе стояло. Стало быть, это правда, а не враки. Видишь букиниста? ...
— И коллеж де Франс отлично помню. Вот тут должна быть тоже одна таверна под названием "Рог изобилия". Вот, вот... Наверное, эта, — оживилась Глафира Семеновна, указывая на грязненький ресторан, около которого стояли двое в серых блузах и черных шляпах.
— Так зайдем. Что ж ты так-то, — сказал Николай Иванович.
— И зашла бы, потому что здесь резчик Каро проиграл в кости свою жену художнику Брюле, но я не знаю, та ли эта таверна».
Когда на обратном пути в Россию Николай Иванович не хочет заезжать в Женеву, жена настаивает: «Я хочу видеть Женеву и Альпы, я про Женеву очень много читала, еще недавно читала. Здесь маркиз де Фурма провел свой медовый месяц с Леонией. Они ездили по озеру при свете луны.
— Опять из романа? Ах, черт их возьми».
И вот даже с самой этой парой происходит нечто вроде приключения: за Глафирой Семеновной ухаживает французский коммивояжер, муж ревнует, и дело кончается небольшой дракой. Жена объясняет, что француз пытался вызвать Николая Ивановича на дуэль: «Забавно, что такое приключение с нами в дороге стряслось. Точь-в-точь, как во французском романе. Я даже читала что-то подобное,-- отвечала Глафира Семеновна. — Конечно, только там драки не было и никто ни у кого не вырывал клока волос, а все обошлось по-благородному,-- прибавила она — Какой-то граф влюбился в замужнюю маркизу...
— Сочиняй, сочиняй! Эта маркиза-то ты, что ли?
—Да вот вроде нас. Только это было не в вагоне, а на станции железной дороги. Маркиз с маркизой сидели на станции и отправлялись в Ниццу. Вдруг входит граф и прямо подает карточку: "Рю Лафает, нумер такой-то"... Затем объяснение: "Двоим нам нет места на земном шаре... Или я, или вы... Присылайте секундантов"... И вот они едут в Италию, и там, среди лимонной рощи...
—Молчи, молчи! Вздор городишь!-- перебил жену Николай Иванович.
— Но там маркиза была влюблена в графа. Маркиз был старик...-- не унималась Глафира Семеновна.
— Довольно, тебе говорят!
— А ну тебя! Ни о чем путном говорить с тобой нельзя.
— Не люблю я слушать твоих романов. Ведь это все вздор, чепуха...»
«— Рю Лафит... — прочитала Глафира Семеновна и прибавила: — Рю Лафит мне по роману знакома. Pю Лафит я отлично помню. Батюшки! Да ведь в Рю Лафит Анжелика приходила на свидание к Гастону, и здесь Гастон ранил Жерома кинжалом! — воскликнула она.
— Какая Анжелика? Какой такой Гастон? — спросил Николай Иванович.
— Ты не знаешь... Это в романе... Но я-то очень хорошо помню. Так, так... Ещё угольщик Жак Видаль устроил ему после этого засаду на лестнице».
В основном цитатыИ дальше она всё время вспоминает персонажей разных романов:
«— Так вот она, Опера-то. Здесь, должно быть, недалеко и Кафе Риш, в котором граф Клермон познакомился с Клементиной. Она была танцовщица из Оперы.
Какой граф? Какая Клементина? -- удивленно спросил Николай Иванович жену.
—Ты не знаешь. Это я из романа... Эта Клементина впоследствии в конце разорила графа, так что у него остался только золотой медальон его матери, и этот медальон...
— Что за вздор ты городишь!
— Это я про себя. Не слушай... Да... Как приятно видеть те места, которые знаешь по книгам.
Извозчик, очевидно, уже ехал не прямо на выставку, а колесил по улицам, и все рассказывал, указывая бичом:
— Notre-Dame... Palais de Justice...
— И Нотр-Дам знаю...-- подхватывала Глафира Семеновна. -- Про Нотр-Дам я много читала. ... Бульвар де-Капюсин. Вот на этом бульваре Гильом Безюше, переодетый блузником, в наклеенной бороде, скрывался, пил с полицейским комиссаром абсент, а тот никак не мог его узнать.
— Ты все из романов? Да брось, говорят тебе!
— Ах, Николай Иваныч...
— Николя,-- перебил Николай Иванович жену.
— Ну, Николя... Ах, Николя! Да ведь это приятно. Удивляюсь только, как Гильом мог скрываться, когда столько публики! Вот давеча извозчик упоминал и про Нотр-Дам де-Лорет... Тут жила в своей мансарде Фаншетта»;
«— Пожалуйста, не хвастайся своим образованием. И мы тоже кое-что читали.
— Ну, где тебе с мое читать! Когда тебе?.. Ведь ты целый день в лавке стоишь, а я дома и все за книгами...
— Знаю я твои книги! Про Гастона, про Берту, да про Жерома -- про их любовные похождения...
— Неправда, неправда. Я и ученые книги читаю.
— Про ученость уж ты оставь. Хороша твоя ученость! Ученость свою уж ты доказала. Сейчас я просил тебя в ресторане селедку по-французски спросить, так ты и то не могла».
Однако любовь жены к романам неожиданно выручила эту пару, когда они забыли, где остановились в Париже.
« — Да ведь ты помнила там какие-то улицы около. Сама же мне читала их. Еще где Гастон там какой-то или Жером пырнул кого-то кинжалом,-- заметил Николай Иванович.
—Ах, да... — оживилась Глафира Семеновна. Рю де Лафает и рю Лафит. Коше, се не па луан де рю Лафает е рю Лафит».
Поездка на Всемирную выставку отчасти становится паломничеством по литературным местам: «Прежде всего я хочу посмотреть Латинский квартал, что это за Латинский квартал такой. А то во французских романах читаю про Латинский квартал, и вдруг его не видала. Вот это интересно. Там и Агнеса-цветочница жила, там и...»
Извозчик называет места, мимо которых они проезжают.
«— Понимаешь что-нибудь, Глаша?
— В том-то и дело, что мало. А очень жаль. То есть названия церквей-то и улиц я понимаю. Вот сейчас проезжали мимо биржи, на которой проигрался маркиз де Клермон.
— Какой такой маркиз Клермон?
— А это из одного романа. Помнишь, я тебе читала?
— Тьфу ты пропасть! А я думал, какой-нибудь настоящий.
— Он проигрался и потом сделался чистильщиком сапог. Да ведь ты и сам, кажется, читал?
— Могу ли я все упомнить. Ты знаешь мое чтение. Лягу на диван, раскрою книгу, а черезъ минуту уж и сплю. Для меня читать, так это все равно, что сонные капли.
— Ну, а я все помню, что читала. Потому-то вот все улицы Парижа для меня и интересны, что они во французских романах описываются. Из-за того-то я и в Латинский квартал еду, что по романам все тамошние места наизусть знаю.
Въезжали в Латинский квартал. Извозчик обернулся и сказал по-французски.
— Вот что называется Латинским кварталом.
— Да, да... Вот и на улицах уж не так много народа, как в центре города,-- проговорила Глафира Семеновна, с любопытством смотря направо и налево...-- Мерси, коше, мерси... Здесь ведь студенты, гризетки, разные работницы, цветочницы живут,-- обратилась она к Николаю Ивановичу.
— Гм... Так...-- Николай Иванович зевнул.
— Неужели тебя это не интересует, Николя? А мне так это в сто раз интереснее выставки.
— Boulevard St.-Michel! -- возгласил извозчик, когда они въехали на широкую улицу.
— Ах, вот он бульвар-то Сен-Мишель,-- воскликнула Глафира Семеновна.-- Ну, я его таким и воображала. Совсем Большой проспект на Васильевском острову. Ведь о бульваре Мишель сколько пишут. Страсть! Вот тут белошвейка Клотильда познакомилась с медиком Малине. И, наверное, где-нибудь тут есть тот ресторанчик, где они в первый раз завтракали. Тетка Пате этот ресторанчик держит. Видишь, я все помню.
— Бредишь ты, кажется.
— Да нет же, нет... Там даже подробное описание было. У входа висели часы, a над часами оленьи рога... Вот ежели бы зайти, то я сейчас узнала бы этот ресторанчик по описанию.
... Эта тетка Пате описана как самая добрая женщина. Когда с Клотильдой случился грех и она родила ребенка, то Пате призрела этого ребенка и вскормила на козьем молоке. A Клотильда была больна и лежала в клинике. Видишь, я все помню.
— Boulevard St.-Germain! -- указал бичом извозчик.
— И бульвар Сен-Жермен отлично помню. Тут жил в мансард этот самый...
— Да брось...
— Нет, зачемъ же бросать! Это приятно вспоминать. Он был в аптеке приказчиком.
— La rue des Ecoles. La rue St.-Jacques,-- показывал извозчик.
— Все, все помню... Все места знакомые...
— C'est la Sarbonne..
— Ах, Сорбона! Вот она Сорбона-то! Николай Иванович, смотри Сорбону. Тут и Жозеф, тут и Лазар учились. Вот, вот... Здесь-то у букиниста и нашли они рукопись шестнадцатого столетия, по которой Жозеф оказался потомком герцога Овре и полным наследником всех его миллионов.
— Гм... Гм... Так. А только это, душечка, совсем не интересно.
— Да как же не интересно-то, ежели кто читал.
— А я не читал. Да и вообще в романах все враки.
— Враки? А вот посмотри, у железной решетки разложены книги и букинист стоит. Так и в романе стояло. Стало быть, это правда, а не враки. Видишь букиниста? ...
— И коллеж де Франс отлично помню. Вот тут должна быть тоже одна таверна под названием "Рог изобилия". Вот, вот... Наверное, эта, — оживилась Глафира Семеновна, указывая на грязненький ресторан, около которого стояли двое в серых блузах и черных шляпах.
— Так зайдем. Что ж ты так-то, — сказал Николай Иванович.
— И зашла бы, потому что здесь резчик Каро проиграл в кости свою жену художнику Брюле, но я не знаю, та ли эта таверна».
Когда на обратном пути в Россию Николай Иванович не хочет заезжать в Женеву, жена настаивает: «Я хочу видеть Женеву и Альпы, я про Женеву очень много читала, еще недавно читала. Здесь маркиз де Фурма провел свой медовый месяц с Леонией. Они ездили по озеру при свете луны.
— Опять из романа? Ах, черт их возьми».
И вот даже с самой этой парой происходит нечто вроде приключения: за Глафирой Семеновной ухаживает французский коммивояжер, муж ревнует, и дело кончается небольшой дракой. Жена объясняет, что француз пытался вызвать Николая Ивановича на дуэль: «Забавно, что такое приключение с нами в дороге стряслось. Точь-в-точь, как во французском романе. Я даже читала что-то подобное,-- отвечала Глафира Семеновна. — Конечно, только там драки не было и никто ни у кого не вырывал клока волос, а все обошлось по-благородному,-- прибавила она — Какой-то граф влюбился в замужнюю маркизу...
— Сочиняй, сочиняй! Эта маркиза-то ты, что ли?
—Да вот вроде нас. Только это было не в вагоне, а на станции железной дороги. Маркиз с маркизой сидели на станции и отправлялись в Ниццу. Вдруг входит граф и прямо подает карточку: "Рю Лафает, нумер такой-то"... Затем объяснение: "Двоим нам нет места на земном шаре... Или я, или вы... Присылайте секундантов"... И вот они едут в Италию, и там, среди лимонной рощи...
—Молчи, молчи! Вздор городишь!-- перебил жену Николай Иванович.
— Но там маркиза была влюблена в графа. Маркиз был старик...-- не унималась Глафира Семеновна.
— Довольно, тебе говорят!
— А ну тебя! Ни о чем путном говорить с тобой нельзя.
— Не люблю я слушать твоих романов. Ведь это все вздор, чепуха...»
-
-
13.02.2014 в 18:46А еще она явно читала детективы Как раз и Эмиль Габорио уже написал в 60-е и 70-е свои романы о Лекоке.)))
Но с точки зрения текста получается даже, что почти все равно, это реальные цитаты или литературная игра
-
-
06.05.2014 в 00:12