О Джиме совсем мало (в конце), в следующий раз напишу о нем больше.
читать дальшеВсе же Розанову должен был бы понравиться и подлинный Шерлок Холмс. Хотя у него и больше слабостей, чем у Холмса в книгах, сочиненных подражателями, но и о нем Конан Дойл писал: "он всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до строгости прост" (1).
Я уверена, Розанову понравился бы и сэр Джон Рокстон из "Затерянного мира" — джентльмен, в характере которого утонченный вкус и артистизм сочетаются с подчеркнутым культом мужественности ("Я стараюсь не пропускать ни одного состязания по регби: ведь это самый мужественный вид спорта"(2)). Холмса Розанов назвал рыцарем за то, что он борется с преступностью, Рокстон, как и Кейсмент, его прототип, боролся с рабовладением. Он объясняет повествователю: "Бывают времена, голубчик, когда каждый из нас обязан стать на защиту человеческих прав и справедливости, чтобы не потерять уважения к самому себе" (2) (There are times, young fellah, when every one of us must make a stand for human right and justice, or you never feel clean again). Холмс не стал бы говорить с таким пафосом, он и в других отношениях отличается от Рокстона, известного охотника и путешественника, но есть у них и общие черты: оба описаны автором как высокие, худощавые люди, у обоих нос с горбинкой и пронзительные глаза, оба аккуратно и даже изысканно одеты, но при этом неаккуратно обращаются с окружающими вещами (повествователь видит у Рокстона стол эпохи Людовика XV — "чудесную антикварную вещь, кощунственно испещренную следами от стаканов и ожогами от сигарных окурков" (2) — такой стол хорошо сочетается со стеной, на которой выстрелами изображен вензель королевы Виктории). Холмс скучает и томится без интересных дел, Рокстон — без риска ("А помимо всего прочего, — странное лицо лорда Рокстона озарилось довольной улыбкой, — там на каждом шагу придется рисковать жизнью" (2)).
К ним обоим, и особенно к Холмсу, можно отнести слова Розанова о том, что "в характере людей этих есть что-то меланхолическое, даже при ясности и спокойствии вида и жизни; меланхолическое безотчетно и беспричинно" (Уотсон неоднократно упоминает о "приступах черной меланхолии" (3) у Холмса и о том, что даже "в минуты душевного подъема" для него была характерна веселость "несколько зловещего оттенка"(4)). К нему также в большей степени подходят замечания о мечтательности, свойственной "людям лунного света" (Уотсон о Холмсе писал, например, что "его потрясающая своей точностью проницательность родилась в борьбе с поэтической задумчивостью, составлявшей основную черту этого человека"(5)) и об их впечатлительности (в мрачный осенний день Уотсон ожидает, что Холмс будет "в подавленном настроении, ибо, как настоящая артистичная натура, он легко поддавался влиянию окружающей обстановки" (4)), и об их оторванности от общественной жизни и обособленности от окружающих (по словам Уотсона, "всей своей богемной душой он [Холмс] не переносил никаких людских сообществ"(6) (loathed every form of society with his whole Bohemian soul)).
Холмс рассказывает Уотсону, что в колледже он "часами оставался один в своей комнате, размышляя надо всем, что замечал и слышал вокруг" (7), и у него был лишь один друг: "сердечный и мужественный, жизнерадостный и энергичный, Тревор представлял собой полную противоположность мне, и все же у нас было много общего"(7) (русский переводчик тут еще невольно сгустил краски, в оригинале Холмс все-таки не говорит буквально, что Тревор представлял собой его полную противоположность из-за своей мужественности, хотя описание Тревора это действительно описание викторианского представления о "настоящем мужчине": "крепкий [спортивный], здоровый парень, бодрый и энергичный*" (8) (и никакого излишнего артистизма). Сам Шерлок Холмс говорит о себе, что не сближался со сверстниками, потому что не увлекался спортом, "за исключением фехтования и бокса"(7), а ведь особое внимание в английских частных школах и университетах уделялось командным видам спорта, и именно по ним судили о мужественности. Так, например, Дж.Р.Акерли, доказывая, что он "ни в малейшей степени не был женственным", пишет: "Правда, я не любил футбол и крикет, считал их опасными развлечениями, зато хорошо играл в хоккей" (отсюда). Даже совсем феминизированный Джорджи из очерка Э.Ф.Бенсона старался соответствовать требованиям: "Ему не нравились мальчишеские спортивные игры, но он вынужден был принимать в них участие, потому что был высоким, сильным и хорошо сложенным, и играл в них с большим успехом" (отсюда).
Шерлок Холмс не только в школе отличался замкнутостью. Он не являлся членом ни одного клуба, что было очень необычно для джентльмена и, так же как нелюбовь к командному спорту, считалось признаком недостаточной мужественности.
Шерлок Холмс кажется вдвойне отчужденным от обычных людей — и своим необыкновенным интеллектом, и тем, что Розанов назвал бы признаком "лунной" природы. То, что дело не только в интеллекте, хорошо видно, если сравнить Холмса с героями "Затерянного мира": в этом романе есть настолько же интеллектуальный герой — профессор Челленджер, который к тому же наделен и нелегким характером, но он женат, любит свою жену и лишен тех черт, которые сближают Рокстона и Холмса и напоминают описания "людей лунного света" у Розанова (написав эти строки я посмотрела, что говорится о Челленджере в англоязычной Википедии, и обнаружила, что Челленджер как "агрессивная доминантная фигура" противопоставляется там "спокойному, аналитичному" Холмсу). А вот с Мориарти Холмса сближает и высокий уровень интеллекта, и, как можно догадаться, близость их натур. Конан Дойл подчеркивает сходство между ними даже во внешности: высокие, худые, с бледными, аскетичными и гладко-выбритыми лицами (сейчас это не выглядело бы признаком сходства, поскольку бритые лица встречаются слишком часто, но в то время большинство мужчин носило усы, бороды или бакенбарды). Мориарти так же проницателен, как Холмс, и мог бы стать частным детективом, а Холмс мог бы стать математиком. Оба любят искусство, и экранизаторы, стремящиеся передать сходство между ними, подчеркивают эту деталь — например, в фильмах Ричи им обоим нравятся песни Шуберта и "Дон Жуан" Моцарта (в первом фильме Холмс пытается пригласить на "Дон Жуана" Уотсона, явно желая задобрить доктора после своей некрасивой выходки по отношению к его невесте, Мэри Морстен, а во втором на на эту оперу идет Мориарти, причем с ним хотел бы пойти и полковник Моран, но ему приходится заниматься делами), а в "Шерлоке" той же цели служат упоминания о Бахе (в сериале с Джереми Бреттом Мориарти показан как ценитель изобразительного искусства, а о его любви к музыке прямо не говорится, но на нее намекает та нежная бережность, с какой Мориарти касается струн скрипки Холмса, впервые оказавшись у него дома).
Конан Дойл даже деятельность Холмса и Мориарти описывает похоже. Сравнение Мориарти с пауком широко известно — "Он сидит неподвижно, словно паук в центре своей паутины, но у этой паутины тысячи нитей, и он улавливает вибрацию каждой из них" (9). А вот что Уотсон пишет о Холмсе: "Он любил расположиться в самом центре среди пяти миллионов человек, протянув между ними свои нити и улавливая каждый мельчайший слух или подозрение о нераскрытом преступлении"(10) (я перевела сама, так как в привычном русском переводе "filaments" (нити, волокна) превратились в "щупальца": "Ему нравилось затаиться среди пяти миллионов людей, перебирая их своими щупальцами и чутко ловя каждый слух или подозрение о неразгаданном преступлении" (11)). Кстати, любопытное совпадение с тем, как Розанов описывает взаимодействие "людей лунного света" с окружающим миром: "Именно — паутина, и именно — кружево, с длинными нитями из себя, завязывающимися со всем"(12). Более глубокое постижение мира, как можно сделать вывод из того, что пишет Розанов, дается им ценой "отщепления" от остальных людей и их интересов. И, видимо, Розанова в образе Шерлока Холмса больше всего восхитило, что человек, стоящий несколько в стороне от окружающих, становится рыцарем, "освобождающим человечество от страха злодеев и преступлений"(13). Думаю, и Конан Дойл, в чем бы он ни видел причины отличия своего героя от окружающих, хотел выразить к нему схожее отношение и именно ради этого сделал их с Мориарти похожими. Сходство между Холмсом и Мориарти заканчивается, когда дело доходит до выбора — признать мораль и закон или презреть их, противопоставив себя остальному человечеству. Тут они оказываются на противоположных сторонах.
Как мы видим, они двойники — светлый и темный, при этом не похожие на двойников вроде Джекила и Хайда. Хайд — чудовище, а Мориарти не похож даже на маньяка или психопата, каким его иногда представляют. В каноне он показан безжалостным, если того требуют дела, но не бессмысленно кровожадным. Хотя Конан Дойл мало написал о Мориарти, он все же сообщил нам достаточно, чтобы можно было представить ощущение изгойства, которое было бы менее болезненным, происходи он не из обедневшей, пусть и знатной, ирландской семьи. (Кстати, высказывалось предположение, что слова полицейского инспектора в "Долине страха" о том, какой превосходный священник вышел бы из Мориарти "с его худым лицом, седыми волосами и серьезной манерой речи"(14), и описание жеста Мориарти, положившего руку на плечо этому полицейскому, "словно отец, благословляющий сына, уходящего в холодный, жестокий мир"(14) — намеки Конан Дойла на то, что первоначально Мориарти готовился к духовной карьере. Это правдоподобно, поскольку в 19 веке был известен своими религиозными проповедями епископ ирландской католической церкви Дэвид Мориарти, происходящий из старинного рода, название которого является англизированной формой ирландского родового имени Ó Muircheartaigh, означающего "мореплаватель"(15)). Как мы видели, в тексте Конан Дойла нет указаний на природную жестокость Мориарти, а слова о "наклонностях самого дьявольского свойства" для викторианца звучали иначе, чем для нашего современника: нам теперь трудно представить, до какой степени не только физическая сторона гомосексуальности, но и любые, запретные в то время, проявления чувственности, как например, повышенная сексуальность у женщины, ассоциировались с чем-то дьявольским и чудовищным. В книге о сексуальных отклонениях, написанной французским врачом в 1853 году, рассказывается о женщине, которая "любила своего мужа неистовой любовью, но так же неистово она любила всякого мужчину, с которым случай приводил ее остаться наедине"(12). Во всем остальном она вела себя безукоризненно, так что, когда "ее заточили в монастырь, ... там ее нашли такой доброй, такой кроткой и послушной — розовой и невинной, как молодая девушка, — что никто не хотел верить возможности того, чтоб она когда-нибудь могла совершить малейший проступок". Врач пишет о ней: "Непостижимо, каким образом при таких низменных склонностях и таких позорных привычках могла уцелеть такая кротость в выражении лица, такое спокойное достоинство манер, как мог сохраниться такой молодой голос и такая прозрачная ясность взгляда. ... Когда она стала старухой, она вынуждена была оплачивать благосклонность, которую ей оказывали... При взгляде на эту женщину, вечно бодро трудящуюся над иголкой ..., всегда чисто и опрятно одетую, с простой и честной наружностью, с открытым лицом, — никто никогда не догадался бы обо всех проделанных ею гадостях. ... Эта презренная женщина, это чудовище сохранило до последнего дня свое спокойствие, свою неизменную кротость и честную наружность"(12). Розанов, которого не пугала повышенная сексуальность, комментирует: "Если «человек» есть зло, если «жизнь» есть зло — осудите ее" (12). Но большинство людей того времени смотрело на вещи далеко не так, как Розанов, и им не казалось странным, что об этой женщине пишут с таким отвращением только потому, что она испытывает повышенную потребность в половой близости. А ведь женская гиперсексуальность все-таки не была "преступлением против естества" и "неназываемым грехом".
Насколько мне известно, до "Частной жизни Шерлока Холмса", снятой Билли Уайлдером в 1970 году, не находилось режиссера, который решился бы внести гомоэротические мотивы в фильм о таком популярном герое, как Шерлок Холмс, да и сам Билли Уайлдер испугался своей смелости и воплотил на экране лишь малую часть из того, что хотел, а для безопасности добавил в сценарий героиню, к которой Холмс был неравнодушен (тем не менее, даже это «вызвало серьезную тревогу в кругах поклонников писателя и его героя. "Британское общество друзей Шерлока Холмса" официально выступило с протестом против изображения "частной жизни" В[еликого] Д[етектива], в том числе его сексуальной жизни. Режиссеру пришлось на специально организованной пресс-конференции заверять всех в своем уважительном отношения к Холмсу, которого он ставит "выше Гамлета"»(16)).
В более ранний период тема гомоэротизма в кино чаще возникала в связи с отрицательными персонажами, реже — с положительными, но комичными или вызывающими жалость, но никак не с героями вроде Холмса. И большей частью даже о гомосексуальности злодеев надо было сообщать зрителю обиняками, особенно в Голливуде в период действия кодекса Хейса. Например, в "Мальтийском соколе" (1941) Джона Хьюстона частному детективу Сэму Спейду, которого играет Хамфри Богарт, противостоят четверо преступников — три гея и женщина (17). На сомнительные отношения между Гутманом и Уилмером намекает малоизвестное слово gunsel (юный любовник немолодого мужчины), которым Спейд называет Уилмера (18)(это слово было в романе Хэммета, по которому поставлен фильм, а в его более ранней экранизации, сделанной до введения кодекса Хейса (1931, режиссер Рой Дель Рут), Уилмера называют "бойфрендом" Гутмана (19)), а Джоэл Кайро (Питер Лорре) и вовсе показан как стереотипный гей, манерный, надушенный и истеричный (кроме того, отмечают, что его манера подносить ко рту рукоятку трости, напоминает фелляцию) (18). В "Веревке" (1948) Хичкока два молодых эстета, интеллектуала, совершивших убийство бывшего одноклассника, чтобы доказать свое превосходство над обычными людьми и бросить вызов нравственным законам, тоже геи. Хичкок так боялся цензуры, что во время съемок слово "гомосексуализм" не упоминалось, вместо него говорили "это" (20). Сценарист Артур Лорентс (кстати, сам гей) считал, что может "показать гомосексуальную пару, не делая ее слишком подозрительной"(21). По его замыслу, то, как эти молодые люди хватают свою жертву во время убийства, было метафорой изнасилования, но для цензоров это оказалось слишком тонким намеком, и они эту сцену пропустили, зато удалили обращение dear boy, хотя как раз в нем нет ничего неприличного (21) (забавно, что и в русских переводах нескольких рассказов о Шерлоке Холмсе, в которых Холмс так обращается к Уотсону, это выражение заменили на другие — "мой дорогой Уотсон" и т.д.). Среди других намеков на гомосексуальность главных героев называют их чрезмерное внимание к убранству квартиры и безразличие к женским чарам невесты убитого (21). Для Хичкока явно важна была связь между эстетизмом и гомосексуальностью, с одной стороны, и связь между осознанием своей исключенности из общества (вследствие гомосексуальности) и отказом повиноваться законам — с другой. Интересно, что не только сценарист "Веревки" был геем, но и из двух исполнителей главных ролей один был геем (Джон Долл), другой — бисексуалом (Фарли Грейнджер), кроме того, в фильме исполнялась музыка Франсиса Пуленка, тоже гея (20)(я упоминаю об этих деталях потому, что они явно были небезразличны Хичкоку).
Геев-преступников, показанных вполне понятно, хотя и намеками, вообще можно насчитать немало и в голливудских фильмах, и в европейских (например, тот же поэт-убийца Ласенер, о котором я упоминала в прошлый раз, в "Детях райка" Марселя Карне, тоже гея, твердо уверенного, что и исторический Ласенер был геем (22)). Преобладание таких evil gays далеко не всегда можно объяснить гомофобией их создателей, судя по тому, что эти персонажи часто были обаятельны (на мой взгляд, те же Кайро, Гутман, даром что старый и толстый, зато умный и не унывающий, и Брэндон из "Веревки"), да и создавали их порой геи. Но намекать на существование геев-преступников было безопаснее. Всегда можно было сказать, что бичуешь пороки. Зато маловероятно объяснить своей законопослушностью намеки на то, что геем мог быть и Шерлок Холмс. Попыток изобразить Мориарти как гея, насколько мне известно, в это время тоже не было, поскольку, как я объясняла раньше, гомоэротические мотивы, связанные с Мориарти, имеют смысл лишь тогда, когда в том же фильме гомоэротизм присутствует и в связи с образом Холмса.
Первой такой экранизацией был сериал Granada Television, о котором я уже упоминала, следующей оказался "Шерлок". Собственно, для меня он оказался первой экранизацией историй о Шерлоке Холмсе, которую я полностью приняла (Гранаду посмотрела как раз из-за нее). Мне не пришлось гадать, будет ли история отношений Холмса и Мориарти в этом сериале включать элементы гомоэротизма. В первой же серии показали "лунную" природу Шерлока (в прошлом году я об этом писала, не буду повторяться), а также намекнули, что она может отразиться в образе его антагониста: тут не Холмс первым, как было у Конан Дойла, начинает преследовать Мориарти, чем привлекает его внимание, а Мориарти посылает Холмсу загадку-испытание, причем посредник называет его почитателем Холмса. В следующих сериях игра, которую Мориарти ведет со своим противником, все больше и больше начинает напоминать ухаживание, причем шутливая игра в ухаживание, видная на поверхности, является попыткой скрыть более серьезную заинтересованность, которая в первом сезоне открыто проявится лишь в конце третьей серии. В сериале еще не прозвучали слова Ирен о том, что любая маска это портрет того, кто пытается замаскироваться, но поведение Джима иллюстрирует их как нельзя лучше. Его игра с Шерлоком — саморазоблачение, причем наполовину намеренное. Свой интерес к Шерлоку Джим прячет за шутками — похоже, он боится быть осмеянным Шерлоком.
В самый первый раз Джим приветствует Шерлока, называя его 'sexy', и игривость этих слов проходит почти незамеченной, так как их произносит посредница — рыдающая заложница. Шерлок спрашивает: "Кто ты? Почему ты плачешь?" И слышит в ответ: "Я не плачу, я пишу, а эта дура читает" (Джим называет эту женщину stupid bitch, но перевести это дословно "тупая сука" было бы не совсем верно, по-английски эти слова звучат мягче). Игра в ухаживание (а по сути, ухаживание, и Джим в сцене у бассейна так и называет свою игру с Шерлоком флиртом) включает и другие ласково-фамильярные обращения ('my dear', 'honey', что в обоих случаях можно перевести как "милый"), фривольные намеки ("У тебя в кармане армейский браунинг L9A1 или ты просто рад меня видеть?", на что Шерлок в тон Джиму отвечает "И то, и другое") и признания — "Дело в нас с тобой"; "Мы созданы друг для друга, Шерлок" (этот мотив получит дальнейшее развитие во втором сезоне). Шерлок не случайно до поры до времени с готовностью подхватывает шутки Джима. В конце первой серии Джон спрашивает, чему Шерлок так радуется, тот отвечает "Мориарти", хотя почти ничего еще не знает о своем могущественном поклоннике-противнике.
Лежащий на поверхности смысл, который предлагают зрителям создатели сериала, — стремление избежать скуки, решая сложные задачи. Такой мотив у Шерлока, конечно, есть, как есть он и у Джима. Но в поведении Шерлока, хотя и менее заметно, чем у Джима (ведь именно тот инициатор их игры), проявляется не только увлеченность сложными загадками. Чисто интеллектуальный интерес обычно выражают, не прибегая к мечтательным взглядам и полуулыбкам, с которыми Шерлок размышляет о своем загадочном противнике.
Выражение, которое быстро мелькает на лице Шерлока после слов Джима "Мы созданы друг для друга, Шерлок", нельзя объяснить лишь лукавством, с которым он, надеясь поймать противника, в ответ спрашивает: "Почему же ты не поговоришь со мной своим собственным голосом?" (в ответ звучит "Терпение"). Шерлок явно польщен. Да и сама эта попытка поймать Мориарти, как бы слегка пойдя ему навстречу, продемонстрировав заинтересованность, похоже, вызвана тем, что он увидел в его словах не просто шутку, а свидетельство слабости, проявление чувств, которые, как Шерлок всегда считал, опасны и ведут к проигрышу.
Когда Джон заговаривает о том, что вся эта игра ведется исключительно для Шерлока ("Все это предназначалось тебе"), тот с довольным видом отвечает, что знает об этом.
Однако на вопрос Джона, не Мориарти ли ведет эту игру, Шерлок отвечает "Возможно", отведя глаза, словно не желая выдавать степень своего интереса к противнику. Когда Джон возвращается к этому разговору ("Так почему он это делает? Играет с тобой. Думаешь, он хочет, чтобы его поймали?"), Шерлок даже не задумчиво, а мечтательно отвечает: "Думаю, он хочет развлечься". Он не скрывает восхищения, поэтому Джон раздраженно бросает: "Надеюсь, вы будете счастливы вместе". В этом обычно видят лишь осуждение легкомысленного отношения Шерлока к людским страданиям, но то, что для Джона лишь метафора, для создателей фильма, похоже, способ намекнуть на скрытые чувства Мориарти.
Шерлок явно догадывается об этом подтексте, но пока он его не пугает. Он увлечен загадками, увлечен и тем, что могущественный противник-поклонник, о котором он ничего не знает, придумывает их специально для него.
Примечания
1. "Желтое лицо" (перевод Н. Вольпин)
2. Перевод Н.Волжиной.
3. "Знак четырех" (перевод М. Литвиновой). В оригинале 'fits of the blackest depression'.
4. "Загадка Торского моста" (перевод А. Бершадского).
5. "Союз рыжих" (перевод М.Чуковской)
6. Мой перевод отрывка фразы "My own complete happiness, and the home-centred interests which rise up around the man who first finds himself master of his own establishment, were sufficient to absorb all my attention, while Holmes, who loathed every form of society with his whole Bohemian soul, remained in our lodgings in Baker Street, buried among his old books, and alternating from week to week between cocaine and ambition, the drowsiness of the drug, and the fierce energy of his own keen nature" (из "Скандала в Богемии"). В переводе Н. Войтинской: "За последнее время я редко виделся с Холмсом — моя женитьба отдалила нас друг от друга. Моего личного безоблачного счастья и чисто семейных интересов, которые возникают у человека, когда он впервые становится господином собственного домашнего очага, было достаточно, чтобы поглотить все мое внимание. Между тем Холмс, ненавидевший своей цыганской душой всякую форму светской жизни, оставался жить в нашей квартире на Бейкер-стрит, окруженный грудами своих старых книг, чередуя недели увлечения кокаином с приступами честолюбия, дремотное состояние наркомана — с дикой энергией, присущей его натуре". Я не согласна с тем, что Bohemian soul переведена как "цыганская душа", а every form of society как "всякая форма светской жизни". По-моему, every form of society значит здесь то же, что в этом отрывке: "Suderniann finds corruption in every form of society, whether it be the family, friends, associates, husiness relations or the church" (The social philosophy of Hermann Suderman as reflected in his first three novels, University of Wisconsin--Madison, 1934, p. 38).
7. "Глория Скотт" (перевод Г.Любимовой).
8. He was a hearty, full-blooded fellow, full of spirits and energy, the very opposite to me in most respects, but we had some subjects in common...
9. "Последнее дело Холмса" (перевод Д.Лившиц).
10. He loved to lie in the very center of five millions of people, with his filaments stretching out and running through them, responsive to every little rumour or suspicion of unsolved crime.
11."Картонная коробка" (перевод В. Ашкенази).
12. "Люди лунного света: Метафизика христианства".
13. "Опавшие листья: Короб 2-й".
14. He'd have made a grand meenister with his thin face and gray hair and solemn-like way of talking. When he put his hand on my shoulder as we were parting, it was like a father's blessing before you go out into the cold, cruel world.(The Valley of Fear)
15. en.wikipedia.org/wiki/Moriarty
16. Янина Маркулан. Зарубежный кинодетектив. Л., 1975. Стр. 80.
17.www.cinematheque.ru/post/140311
Thomas M. Leitch. Crime films. Cambridge University Press, 2002, р. 198.
18. en.wikipedia.org/wiki/The_Maltese_Falcon_%28194...
Linda Holtzman. Media messages: what film, television, and popular music teach us about race. M.E. Sharpe, 2000, p.310
William Luhr. The Maltese falcon: John Huston, director, Rutgers University Press, 1995, р. 172-173.
19. en.wikipedia.org/wiki/The_Maltese_Falcon_%28193...
Gene D. Phillips. Out of the Shadows: Expanding the Canon of Classic Film Noir, 2011, р. 31
20.en.wikipedia.org/wiki/Rope_%28film%29#Homosexua...
21. Another issue that he had to handle delicately was the films representation of homosexuality. Scriptwriter Arthur Laurents claims that there are ways in which the homosexual pair is represented without it being too conspicuous. The way in which the couple clutch at their ’straight’ victim during the murder was used to suggest a symbolic rape. This was so subtle that the film censors did not detect it themselves although they did remove some parts of the dialogue such as ‘dear boy’ that Laurents suggested made no sense as they had no homosexual connotation at all. Other subtle hints at the boys sexuality was the fact the apartment was over decorated and the boys were resentful to the dead boy’s girlfriend. essayfree.net/hitchcock-and-poe/
22. Edward Baron Turk. Child of paradise: Marcel Carné and the golden age of French cinema.Harvard University Press, 1989, p. 273.
читать дальшеВсе же Розанову должен был бы понравиться и подлинный Шерлок Холмс. Хотя у него и больше слабостей, чем у Холмса в книгах, сочиненных подражателями, но и о нем Конан Дойл писал: "он всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до строгости прост" (1).
Я уверена, Розанову понравился бы и сэр Джон Рокстон из "Затерянного мира" — джентльмен, в характере которого утонченный вкус и артистизм сочетаются с подчеркнутым культом мужественности ("Я стараюсь не пропускать ни одного состязания по регби: ведь это самый мужественный вид спорта"(2)). Холмса Розанов назвал рыцарем за то, что он борется с преступностью, Рокстон, как и Кейсмент, его прототип, боролся с рабовладением. Он объясняет повествователю: "Бывают времена, голубчик, когда каждый из нас обязан стать на защиту человеческих прав и справедливости, чтобы не потерять уважения к самому себе" (2) (There are times, young fellah, when every one of us must make a stand for human right and justice, or you never feel clean again). Холмс не стал бы говорить с таким пафосом, он и в других отношениях отличается от Рокстона, известного охотника и путешественника, но есть у них и общие черты: оба описаны автором как высокие, худощавые люди, у обоих нос с горбинкой и пронзительные глаза, оба аккуратно и даже изысканно одеты, но при этом неаккуратно обращаются с окружающими вещами (повествователь видит у Рокстона стол эпохи Людовика XV — "чудесную антикварную вещь, кощунственно испещренную следами от стаканов и ожогами от сигарных окурков" (2) — такой стол хорошо сочетается со стеной, на которой выстрелами изображен вензель королевы Виктории). Холмс скучает и томится без интересных дел, Рокстон — без риска ("А помимо всего прочего, — странное лицо лорда Рокстона озарилось довольной улыбкой, — там на каждом шагу придется рисковать жизнью" (2)).
К ним обоим, и особенно к Холмсу, можно отнести слова Розанова о том, что "в характере людей этих есть что-то меланхолическое, даже при ясности и спокойствии вида и жизни; меланхолическое безотчетно и беспричинно" (Уотсон неоднократно упоминает о "приступах черной меланхолии" (3) у Холмса и о том, что даже "в минуты душевного подъема" для него была характерна веселость "несколько зловещего оттенка"(4)). К нему также в большей степени подходят замечания о мечтательности, свойственной "людям лунного света" (Уотсон о Холмсе писал, например, что "его потрясающая своей точностью проницательность родилась в борьбе с поэтической задумчивостью, составлявшей основную черту этого человека"(5)) и об их впечатлительности (в мрачный осенний день Уотсон ожидает, что Холмс будет "в подавленном настроении, ибо, как настоящая артистичная натура, он легко поддавался влиянию окружающей обстановки" (4)), и об их оторванности от общественной жизни и обособленности от окружающих (по словам Уотсона, "всей своей богемной душой он [Холмс] не переносил никаких людских сообществ"(6) (loathed every form of society with his whole Bohemian soul)).
Холмс рассказывает Уотсону, что в колледже он "часами оставался один в своей комнате, размышляя надо всем, что замечал и слышал вокруг" (7), и у него был лишь один друг: "сердечный и мужественный, жизнерадостный и энергичный, Тревор представлял собой полную противоположность мне, и все же у нас было много общего"(7) (русский переводчик тут еще невольно сгустил краски, в оригинале Холмс все-таки не говорит буквально, что Тревор представлял собой его полную противоположность из-за своей мужественности, хотя описание Тревора это действительно описание викторианского представления о "настоящем мужчине": "крепкий [спортивный], здоровый парень, бодрый и энергичный*" (8) (и никакого излишнего артистизма). Сам Шерлок Холмс говорит о себе, что не сближался со сверстниками, потому что не увлекался спортом, "за исключением фехтования и бокса"(7), а ведь особое внимание в английских частных школах и университетах уделялось командным видам спорта, и именно по ним судили о мужественности. Так, например, Дж.Р.Акерли, доказывая, что он "ни в малейшей степени не был женственным", пишет: "Правда, я не любил футбол и крикет, считал их опасными развлечениями, зато хорошо играл в хоккей" (отсюда). Даже совсем феминизированный Джорджи из очерка Э.Ф.Бенсона старался соответствовать требованиям: "Ему не нравились мальчишеские спортивные игры, но он вынужден был принимать в них участие, потому что был высоким, сильным и хорошо сложенным, и играл в них с большим успехом" (отсюда).
Шерлок Холмс не только в школе отличался замкнутостью. Он не являлся членом ни одного клуба, что было очень необычно для джентльмена и, так же как нелюбовь к командному спорту, считалось признаком недостаточной мужественности.
Шерлок Холмс кажется вдвойне отчужденным от обычных людей — и своим необыкновенным интеллектом, и тем, что Розанов назвал бы признаком "лунной" природы. То, что дело не только в интеллекте, хорошо видно, если сравнить Холмса с героями "Затерянного мира": в этом романе есть настолько же интеллектуальный герой — профессор Челленджер, который к тому же наделен и нелегким характером, но он женат, любит свою жену и лишен тех черт, которые сближают Рокстона и Холмса и напоминают описания "людей лунного света" у Розанова (написав эти строки я посмотрела, что говорится о Челленджере в англоязычной Википедии, и обнаружила, что Челленджер как "агрессивная доминантная фигура" противопоставляется там "спокойному, аналитичному" Холмсу). А вот с Мориарти Холмса сближает и высокий уровень интеллекта, и, как можно догадаться, близость их натур. Конан Дойл подчеркивает сходство между ними даже во внешности: высокие, худые, с бледными, аскетичными и гладко-выбритыми лицами (сейчас это не выглядело бы признаком сходства, поскольку бритые лица встречаются слишком часто, но в то время большинство мужчин носило усы, бороды или бакенбарды). Мориарти так же проницателен, как Холмс, и мог бы стать частным детективом, а Холмс мог бы стать математиком. Оба любят искусство, и экранизаторы, стремящиеся передать сходство между ними, подчеркивают эту деталь — например, в фильмах Ричи им обоим нравятся песни Шуберта и "Дон Жуан" Моцарта (в первом фильме Холмс пытается пригласить на "Дон Жуана" Уотсона, явно желая задобрить доктора после своей некрасивой выходки по отношению к его невесте, Мэри Морстен, а во втором на на эту оперу идет Мориарти, причем с ним хотел бы пойти и полковник Моран, но ему приходится заниматься делами), а в "Шерлоке" той же цели служат упоминания о Бахе (в сериале с Джереми Бреттом Мориарти показан как ценитель изобразительного искусства, а о его любви к музыке прямо не говорится, но на нее намекает та нежная бережность, с какой Мориарти касается струн скрипки Холмса, впервые оказавшись у него дома).
Конан Дойл даже деятельность Холмса и Мориарти описывает похоже. Сравнение Мориарти с пауком широко известно — "Он сидит неподвижно, словно паук в центре своей паутины, но у этой паутины тысячи нитей, и он улавливает вибрацию каждой из них" (9). А вот что Уотсон пишет о Холмсе: "Он любил расположиться в самом центре среди пяти миллионов человек, протянув между ними свои нити и улавливая каждый мельчайший слух или подозрение о нераскрытом преступлении"(10) (я перевела сама, так как в привычном русском переводе "filaments" (нити, волокна) превратились в "щупальца": "Ему нравилось затаиться среди пяти миллионов людей, перебирая их своими щупальцами и чутко ловя каждый слух или подозрение о неразгаданном преступлении" (11)). Кстати, любопытное совпадение с тем, как Розанов описывает взаимодействие "людей лунного света" с окружающим миром: "Именно — паутина, и именно — кружево, с длинными нитями из себя, завязывающимися со всем"(12). Более глубокое постижение мира, как можно сделать вывод из того, что пишет Розанов, дается им ценой "отщепления" от остальных людей и их интересов. И, видимо, Розанова в образе Шерлока Холмса больше всего восхитило, что человек, стоящий несколько в стороне от окружающих, становится рыцарем, "освобождающим человечество от страха злодеев и преступлений"(13). Думаю, и Конан Дойл, в чем бы он ни видел причины отличия своего героя от окружающих, хотел выразить к нему схожее отношение и именно ради этого сделал их с Мориарти похожими. Сходство между Холмсом и Мориарти заканчивается, когда дело доходит до выбора — признать мораль и закон или презреть их, противопоставив себя остальному человечеству. Тут они оказываются на противоположных сторонах.
Как мы видим, они двойники — светлый и темный, при этом не похожие на двойников вроде Джекила и Хайда. Хайд — чудовище, а Мориарти не похож даже на маньяка или психопата, каким его иногда представляют. В каноне он показан безжалостным, если того требуют дела, но не бессмысленно кровожадным. Хотя Конан Дойл мало написал о Мориарти, он все же сообщил нам достаточно, чтобы можно было представить ощущение изгойства, которое было бы менее болезненным, происходи он не из обедневшей, пусть и знатной, ирландской семьи. (Кстати, высказывалось предположение, что слова полицейского инспектора в "Долине страха" о том, какой превосходный священник вышел бы из Мориарти "с его худым лицом, седыми волосами и серьезной манерой речи"(14), и описание жеста Мориарти, положившего руку на плечо этому полицейскому, "словно отец, благословляющий сына, уходящего в холодный, жестокий мир"(14) — намеки Конан Дойла на то, что первоначально Мориарти готовился к духовной карьере. Это правдоподобно, поскольку в 19 веке был известен своими религиозными проповедями епископ ирландской католической церкви Дэвид Мориарти, происходящий из старинного рода, название которого является англизированной формой ирландского родового имени Ó Muircheartaigh, означающего "мореплаватель"(15)). Как мы видели, в тексте Конан Дойла нет указаний на природную жестокость Мориарти, а слова о "наклонностях самого дьявольского свойства" для викторианца звучали иначе, чем для нашего современника: нам теперь трудно представить, до какой степени не только физическая сторона гомосексуальности, но и любые, запретные в то время, проявления чувственности, как например, повышенная сексуальность у женщины, ассоциировались с чем-то дьявольским и чудовищным. В книге о сексуальных отклонениях, написанной французским врачом в 1853 году, рассказывается о женщине, которая "любила своего мужа неистовой любовью, но так же неистово она любила всякого мужчину, с которым случай приводил ее остаться наедине"(12). Во всем остальном она вела себя безукоризненно, так что, когда "ее заточили в монастырь, ... там ее нашли такой доброй, такой кроткой и послушной — розовой и невинной, как молодая девушка, — что никто не хотел верить возможности того, чтоб она когда-нибудь могла совершить малейший проступок". Врач пишет о ней: "Непостижимо, каким образом при таких низменных склонностях и таких позорных привычках могла уцелеть такая кротость в выражении лица, такое спокойное достоинство манер, как мог сохраниться такой молодой голос и такая прозрачная ясность взгляда. ... Когда она стала старухой, она вынуждена была оплачивать благосклонность, которую ей оказывали... При взгляде на эту женщину, вечно бодро трудящуюся над иголкой ..., всегда чисто и опрятно одетую, с простой и честной наружностью, с открытым лицом, — никто никогда не догадался бы обо всех проделанных ею гадостях. ... Эта презренная женщина, это чудовище сохранило до последнего дня свое спокойствие, свою неизменную кротость и честную наружность"(12). Розанов, которого не пугала повышенная сексуальность, комментирует: "Если «человек» есть зло, если «жизнь» есть зло — осудите ее" (12). Но большинство людей того времени смотрело на вещи далеко не так, как Розанов, и им не казалось странным, что об этой женщине пишут с таким отвращением только потому, что она испытывает повышенную потребность в половой близости. А ведь женская гиперсексуальность все-таки не была "преступлением против естества" и "неназываемым грехом".
Насколько мне известно, до "Частной жизни Шерлока Холмса", снятой Билли Уайлдером в 1970 году, не находилось режиссера, который решился бы внести гомоэротические мотивы в фильм о таком популярном герое, как Шерлок Холмс, да и сам Билли Уайлдер испугался своей смелости и воплотил на экране лишь малую часть из того, что хотел, а для безопасности добавил в сценарий героиню, к которой Холмс был неравнодушен (тем не менее, даже это «вызвало серьезную тревогу в кругах поклонников писателя и его героя. "Британское общество друзей Шерлока Холмса" официально выступило с протестом против изображения "частной жизни" В[еликого] Д[етектива], в том числе его сексуальной жизни. Режиссеру пришлось на специально организованной пресс-конференции заверять всех в своем уважительном отношения к Холмсу, которого он ставит "выше Гамлета"»(16)).
В более ранний период тема гомоэротизма в кино чаще возникала в связи с отрицательными персонажами, реже — с положительными, но комичными или вызывающими жалость, но никак не с героями вроде Холмса. И большей частью даже о гомосексуальности злодеев надо было сообщать зрителю обиняками, особенно в Голливуде в период действия кодекса Хейса. Например, в "Мальтийском соколе" (1941) Джона Хьюстона частному детективу Сэму Спейду, которого играет Хамфри Богарт, противостоят четверо преступников — три гея и женщина (17). На сомнительные отношения между Гутманом и Уилмером намекает малоизвестное слово gunsel (юный любовник немолодого мужчины), которым Спейд называет Уилмера (18)(это слово было в романе Хэммета, по которому поставлен фильм, а в его более ранней экранизации, сделанной до введения кодекса Хейса (1931, режиссер Рой Дель Рут), Уилмера называют "бойфрендом" Гутмана (19)), а Джоэл Кайро (Питер Лорре) и вовсе показан как стереотипный гей, манерный, надушенный и истеричный (кроме того, отмечают, что его манера подносить ко рту рукоятку трости, напоминает фелляцию) (18). В "Веревке" (1948) Хичкока два молодых эстета, интеллектуала, совершивших убийство бывшего одноклассника, чтобы доказать свое превосходство над обычными людьми и бросить вызов нравственным законам, тоже геи. Хичкок так боялся цензуры, что во время съемок слово "гомосексуализм" не упоминалось, вместо него говорили "это" (20). Сценарист Артур Лорентс (кстати, сам гей) считал, что может "показать гомосексуальную пару, не делая ее слишком подозрительной"(21). По его замыслу, то, как эти молодые люди хватают свою жертву во время убийства, было метафорой изнасилования, но для цензоров это оказалось слишком тонким намеком, и они эту сцену пропустили, зато удалили обращение dear boy, хотя как раз в нем нет ничего неприличного (21) (забавно, что и в русских переводах нескольких рассказов о Шерлоке Холмсе, в которых Холмс так обращается к Уотсону, это выражение заменили на другие — "мой дорогой Уотсон" и т.д.). Среди других намеков на гомосексуальность главных героев называют их чрезмерное внимание к убранству квартиры и безразличие к женским чарам невесты убитого (21). Для Хичкока явно важна была связь между эстетизмом и гомосексуальностью, с одной стороны, и связь между осознанием своей исключенности из общества (вследствие гомосексуальности) и отказом повиноваться законам — с другой. Интересно, что не только сценарист "Веревки" был геем, но и из двух исполнителей главных ролей один был геем (Джон Долл), другой — бисексуалом (Фарли Грейнджер), кроме того, в фильме исполнялась музыка Франсиса Пуленка, тоже гея (20)(я упоминаю об этих деталях потому, что они явно были небезразличны Хичкоку).
Геев-преступников, показанных вполне понятно, хотя и намеками, вообще можно насчитать немало и в голливудских фильмах, и в европейских (например, тот же поэт-убийца Ласенер, о котором я упоминала в прошлый раз, в "Детях райка" Марселя Карне, тоже гея, твердо уверенного, что и исторический Ласенер был геем (22)). Преобладание таких evil gays далеко не всегда можно объяснить гомофобией их создателей, судя по тому, что эти персонажи часто были обаятельны (на мой взгляд, те же Кайро, Гутман, даром что старый и толстый, зато умный и не унывающий, и Брэндон из "Веревки"), да и создавали их порой геи. Но намекать на существование геев-преступников было безопаснее. Всегда можно было сказать, что бичуешь пороки. Зато маловероятно объяснить своей законопослушностью намеки на то, что геем мог быть и Шерлок Холмс. Попыток изобразить Мориарти как гея, насколько мне известно, в это время тоже не было, поскольку, как я объясняла раньше, гомоэротические мотивы, связанные с Мориарти, имеют смысл лишь тогда, когда в том же фильме гомоэротизм присутствует и в связи с образом Холмса.
Первой такой экранизацией был сериал Granada Television, о котором я уже упоминала, следующей оказался "Шерлок". Собственно, для меня он оказался первой экранизацией историй о Шерлоке Холмсе, которую я полностью приняла (Гранаду посмотрела как раз из-за нее). Мне не пришлось гадать, будет ли история отношений Холмса и Мориарти в этом сериале включать элементы гомоэротизма. В первой же серии показали "лунную" природу Шерлока (в прошлом году я об этом писала, не буду повторяться), а также намекнули, что она может отразиться в образе его антагониста: тут не Холмс первым, как было у Конан Дойла, начинает преследовать Мориарти, чем привлекает его внимание, а Мориарти посылает Холмсу загадку-испытание, причем посредник называет его почитателем Холмса. В следующих сериях игра, которую Мориарти ведет со своим противником, все больше и больше начинает напоминать ухаживание, причем шутливая игра в ухаживание, видная на поверхности, является попыткой скрыть более серьезную заинтересованность, которая в первом сезоне открыто проявится лишь в конце третьей серии. В сериале еще не прозвучали слова Ирен о том, что любая маска это портрет того, кто пытается замаскироваться, но поведение Джима иллюстрирует их как нельзя лучше. Его игра с Шерлоком — саморазоблачение, причем наполовину намеренное. Свой интерес к Шерлоку Джим прячет за шутками — похоже, он боится быть осмеянным Шерлоком.
В самый первый раз Джим приветствует Шерлока, называя его 'sexy', и игривость этих слов проходит почти незамеченной, так как их произносит посредница — рыдающая заложница. Шерлок спрашивает: "Кто ты? Почему ты плачешь?" И слышит в ответ: "Я не плачу, я пишу, а эта дура читает" (Джим называет эту женщину stupid bitch, но перевести это дословно "тупая сука" было бы не совсем верно, по-английски эти слова звучат мягче). Игра в ухаживание (а по сути, ухаживание, и Джим в сцене у бассейна так и называет свою игру с Шерлоком флиртом) включает и другие ласково-фамильярные обращения ('my dear', 'honey', что в обоих случаях можно перевести как "милый"), фривольные намеки ("У тебя в кармане армейский браунинг L9A1 или ты просто рад меня видеть?", на что Шерлок в тон Джиму отвечает "И то, и другое") и признания — "Дело в нас с тобой"; "Мы созданы друг для друга, Шерлок" (этот мотив получит дальнейшее развитие во втором сезоне). Шерлок не случайно до поры до времени с готовностью подхватывает шутки Джима. В конце первой серии Джон спрашивает, чему Шерлок так радуется, тот отвечает "Мориарти", хотя почти ничего еще не знает о своем могущественном поклоннике-противнике.
Лежащий на поверхности смысл, который предлагают зрителям создатели сериала, — стремление избежать скуки, решая сложные задачи. Такой мотив у Шерлока, конечно, есть, как есть он и у Джима. Но в поведении Шерлока, хотя и менее заметно, чем у Джима (ведь именно тот инициатор их игры), проявляется не только увлеченность сложными загадками. Чисто интеллектуальный интерес обычно выражают, не прибегая к мечтательным взглядам и полуулыбкам, с которыми Шерлок размышляет о своем загадочном противнике.
Выражение, которое быстро мелькает на лице Шерлока после слов Джима "Мы созданы друг для друга, Шерлок", нельзя объяснить лишь лукавством, с которым он, надеясь поймать противника, в ответ спрашивает: "Почему же ты не поговоришь со мной своим собственным голосом?" (в ответ звучит "Терпение"). Шерлок явно польщен. Да и сама эта попытка поймать Мориарти, как бы слегка пойдя ему навстречу, продемонстрировав заинтересованность, похоже, вызвана тем, что он увидел в его словах не просто шутку, а свидетельство слабости, проявление чувств, которые, как Шерлок всегда считал, опасны и ведут к проигрышу.
Когда Джон заговаривает о том, что вся эта игра ведется исключительно для Шерлока ("Все это предназначалось тебе"), тот с довольным видом отвечает, что знает об этом.
Однако на вопрос Джона, не Мориарти ли ведет эту игру, Шерлок отвечает "Возможно", отведя глаза, словно не желая выдавать степень своего интереса к противнику. Когда Джон возвращается к этому разговору ("Так почему он это делает? Играет с тобой. Думаешь, он хочет, чтобы его поймали?"), Шерлок даже не задумчиво, а мечтательно отвечает: "Думаю, он хочет развлечься". Он не скрывает восхищения, поэтому Джон раздраженно бросает: "Надеюсь, вы будете счастливы вместе". В этом обычно видят лишь осуждение легкомысленного отношения Шерлока к людским страданиям, но то, что для Джона лишь метафора, для создателей фильма, похоже, способ намекнуть на скрытые чувства Мориарти.
Шерлок явно догадывается об этом подтексте, но пока он его не пугает. Он увлечен загадками, увлечен и тем, что могущественный противник-поклонник, о котором он ничего не знает, придумывает их специально для него.
Примечания
1. "Желтое лицо" (перевод Н. Вольпин)
2. Перевод Н.Волжиной.
3. "Знак четырех" (перевод М. Литвиновой). В оригинале 'fits of the blackest depression'.
4. "Загадка Торского моста" (перевод А. Бершадского).
5. "Союз рыжих" (перевод М.Чуковской)
6. Мой перевод отрывка фразы "My own complete happiness, and the home-centred interests which rise up around the man who first finds himself master of his own establishment, were sufficient to absorb all my attention, while Holmes, who loathed every form of society with his whole Bohemian soul, remained in our lodgings in Baker Street, buried among his old books, and alternating from week to week between cocaine and ambition, the drowsiness of the drug, and the fierce energy of his own keen nature" (из "Скандала в Богемии"). В переводе Н. Войтинской: "За последнее время я редко виделся с Холмсом — моя женитьба отдалила нас друг от друга. Моего личного безоблачного счастья и чисто семейных интересов, которые возникают у человека, когда он впервые становится господином собственного домашнего очага, было достаточно, чтобы поглотить все мое внимание. Между тем Холмс, ненавидевший своей цыганской душой всякую форму светской жизни, оставался жить в нашей квартире на Бейкер-стрит, окруженный грудами своих старых книг, чередуя недели увлечения кокаином с приступами честолюбия, дремотное состояние наркомана — с дикой энергией, присущей его натуре". Я не согласна с тем, что Bohemian soul переведена как "цыганская душа", а every form of society как "всякая форма светской жизни". По-моему, every form of society значит здесь то же, что в этом отрывке: "Suderniann finds corruption in every form of society, whether it be the family, friends, associates, husiness relations or the church" (The social philosophy of Hermann Suderman as reflected in his first three novels, University of Wisconsin--Madison, 1934, p. 38).
7. "Глория Скотт" (перевод Г.Любимовой).
8. He was a hearty, full-blooded fellow, full of spirits and energy, the very opposite to me in most respects, but we had some subjects in common...
9. "Последнее дело Холмса" (перевод Д.Лившиц).
10. He loved to lie in the very center of five millions of people, with his filaments stretching out and running through them, responsive to every little rumour or suspicion of unsolved crime.
11."Картонная коробка" (перевод В. Ашкенази).
12. "Люди лунного света: Метафизика христианства".
13. "Опавшие листья: Короб 2-й".
14. He'd have made a grand meenister with his thin face and gray hair and solemn-like way of talking. When he put his hand on my shoulder as we were parting, it was like a father's blessing before you go out into the cold, cruel world.(The Valley of Fear)
15. en.wikipedia.org/wiki/Moriarty
16. Янина Маркулан. Зарубежный кинодетектив. Л., 1975. Стр. 80.
17.www.cinematheque.ru/post/140311
Thomas M. Leitch. Crime films. Cambridge University Press, 2002, р. 198.
18. en.wikipedia.org/wiki/The_Maltese_Falcon_%28194...
Linda Holtzman. Media messages: what film, television, and popular music teach us about race. M.E. Sharpe, 2000, p.310
William Luhr. The Maltese falcon: John Huston, director, Rutgers University Press, 1995, р. 172-173.
19. en.wikipedia.org/wiki/The_Maltese_Falcon_%28193...
Gene D. Phillips. Out of the Shadows: Expanding the Canon of Classic Film Noir, 2011, р. 31
20.en.wikipedia.org/wiki/Rope_%28film%29#Homosexua...
21. Another issue that he had to handle delicately was the films representation of homosexuality. Scriptwriter Arthur Laurents claims that there are ways in which the homosexual pair is represented without it being too conspicuous. The way in which the couple clutch at their ’straight’ victim during the murder was used to suggest a symbolic rape. This was so subtle that the film censors did not detect it themselves although they did remove some parts of the dialogue such as ‘dear boy’ that Laurents suggested made no sense as they had no homosexual connotation at all. Other subtle hints at the boys sexuality was the fact the apartment was over decorated and the boys were resentful to the dead boy’s girlfriend. essayfree.net/hitchcock-and-poe/
22. Edward Baron Turk. Child of paradise: Marcel Carné and the golden age of French cinema.Harvard University Press, 1989, p. 273.
@темы: кино, Шерлок Холмс, гомосексуальность, гомоэротизм, Розанов
